Книга Давай закажем хеппи-энд - Вера Копейко

* * *

Ну что ж, надо признаться самому себе, размышлял Андрей Малышев, эта женщина сбила его с ног, как выражаются американцы. Да так лихо, что он готов таскаться каждый вечер в аэропорт, если не придумает что-нибудь более надежное, чтобы видеться с ней.

Он улыбнулся. Вот уж точно, никогда не поймешь — где найдешь, где потеряешь.

Конечно, так или иначе, с перехваченным пакетом все утрясется, работа идет. Ольга в Лондоне крепко держит дела, молодец, кто бы мог подумать, что молоденькая редакционная секретарша окажется таким способным «резидентом»?

Полусамодеятельная детективщина не приносила слишком много «зелени», если выражаться слогом Рыжего. Но кормила бесперебойно. Более того, она позволяла заниматься любимым делом — что всегда недешево. Как бы он жил без фарфора? Ну жил бы, да, куда деваться. Только скучно.

Надо показать магазин Ирине. Ей бы точно там понравилось. Он не успел рассмотреть ее жилье, но то, что увидел на кухне, ему пришлось по душе. Вкус во всем, каждая мелочь не случайна. Зацепился взгляд за что-то в одном углу — смело тяни ниточку дальше, наверняка найдешь объяснение. Вопрос: почему ручки на кухонных шкафчиках из фарфора с розочками? Ответ: потому что на столешнице керамический поднос, расписанный точно такими. А если начнешь с него весь осмотр, с этого подноса, то все равно наткнешься на ручки с такими же розочками. Это было то, что он ценил больше всего на свете, — гармония и стиль.

А если завтра взять и заехать к ней на работу, посадить в машину и, ничего не объясняя, повезти на бульвар? Пусть-ка не в него одного целят свои стрелы толстопузые ангелочки, обитающие под крышей его магазина.

Он громко хмыкнул. Хорошая мысль. По крайней мере, перед своими коллегами Ирина не станет упираться и отказываться. Но если и станет, то будет еще интереснее — он ее просто выкрадет.

Андрей вдавил педаль газа в пол и понесся по Дмитровскому шоссе, на которое наползал рассвет. Северный луч города, поймав отблески зари, похоже, рассчитывал еще на один солнечный день осени.

* * *

Ирина заснула сном младенца, хотя думала, что не сомкнет глаз до утра. Ночная поездка в аэропорт, как ни странно, подействовала на нее успокаивающе — она вдруг почувствовала, что если опасность и угрожает ей, то совсем не та, о которой она думала.

Нет, это не криминальная опасность, улыбнулась она, закрывая глаза и гася желтый ночничок, похожий на подсолнух — подарок одного студента, выучившего в конце концов русский язык.

То был канадец с украинскими корнями, вышедший на их фирму по объявлению, которое они дали в русскоязычной газете, выходящей в Торонто. Он был настоящий хохол, не утративший даже в четвертом поколении своих замашек и пристрастий, он говорил на удивительной смеси русского, украинского и английского: «Моя спунка лежала на тэйбле, а мати вошла да как гаркнет!..»

— Итак, Богдан, ты хотел сказать: моя ложка лежала на столе, а мама вошла в комнату и как крикнет!

— Ну да! — изумился он. — Ого, как я складно гуторю!

Она беспомощно опустила руки, но это длилось недолго. Она научила его главному: отличать русский, украинский и английский друг от друга в своей речи. Уже хорошо, хвалила она себя поначалу.

А потом, когда это произошло, в голове ученика словно что-то щелкнуло, и его спокойно можно было зачислить в ораторы — природный артистизм и самоуверенность многих поколений, сумевших освоить новые земли, при этом не только не пропасть, но и преуспеть, позволили ему довести русский язык до совершенства. Он-то и подарил ей этот ночничок.

Никаких снов, ни простых, ни вещих, в эту ночь она не видела.

8

Очередной ночной выезд тоже ничего нового не принес, если иметь в виду главную цель, которую, казалось, преследовали оба — и Андрей, и Ирина.

Снова среди встречающих Ирина не узнала того, кому она вручила пакет. Надо отдать должное — Андрей не приставал к ней с расспросами: ну хоть что-то не вспомнила ли она?

На самом деле его интересовало другое. Впрочем, ее тоже.

— Ирина, а кроме лобио вы умеете еще что-то готовить? — спросил он, усаживаясь за руль, когда они собрались отъехать от аэропортовской стоянки.

От неожиданности она замерла и выпустила из рук хвостик ремня безопасности.

— Да, конечно, — просто ответила она. — А в чем дело?

— Вы не догадываетесь? — он шумно вздохнул, потом нарочито громко проглотил слюну и погладил себя по животу. — Вы все еще не догадываетесь? Да?

Она с трудом удержалась от улыбки и вполне серьезно сказала:

— Если вы умираете с голода, я могу посидеть в машине, а вы пойдите и купите себе бутерброд.

— А если он будет несвежий, и я отравлюсь? Тогда как вы доберетесь до дома в такой час?

— Какой вы заботливый. Если бы вы на самом деле были заботливым человеком и беспокоились не только о собственных интересах, вы бы перестали таскать меня ночами в Шереметьево.

— Но вы ведь соглашаетесь? Разве я вас силой сажаю в машину? А это уже что-то. Это наводит на мысль, что и у вас есть какой-то личный интерес в этих ночных поездках. Я не прав?

Она чуть не задохнулась от возмущения. Какая наглость!

— Да катитесь вы ко всем чертям! — Она толкнула дверцу машины, собираясь выйти из нее немедленно, чтобы никогда в жизни не видеть больше этого наглого мужика. Но нога запуталась в болтавшемся ремне безопасности, и Ирина едва не вывалилась на асфальт, как мешок, набитый сеном.

— Да стойте вы, глупая женщина! — услышала она голос, в котором была самая настоящая тревога, и почувствовала, как его руки вцепились ей в плечи. — Это же старая конструкция ремня! Он не автоматический! Вы сейчас бы из-за своей фанаберии переломали себе ноги.

Она подчинилась его рукам, которые вдавили ее в кресло.

— Вот тогда бы вы меня содержали всю жизнь.

Он тихо засмеялся.

— Я готов. Считайте, мы договорились.

В его голосе было нечто, что заставило Ирину похолодеть, потом ее бросило в жар. Конечно, она могла и дальше вести игру с ним. Делать вид, что ничего не понимает — ни намеков, ни взглядов. Даже того, что он возит ее ночами сюда совсем не ради дела. Ей ведь не восемнадцать лет. И ему тоже. Ему сорок, она подсчитала. Плюс-минус год-два. У него были женщины, много. Наверняка, и сейчас есть, может быть, даже жена. И дети? Когда мужчине сорок, их может быть много рассеяно по городам и весям. Ну и что? Ей-то от этого всего — что?

— Хорошо, — выдохнула Ирина. — Чтобы не подорвать ваше здоровье, я приглашаю вас на ночной обед. Или на предрассветный ужин. Как сказать точнее? — Она посмотрела на него, увидела его глаза, которые улыбались, улыбка была на удивление растерянная. Она удивила его, несомненно. Он хотел этого, но не ожидал, что она не станет продолжать игру, которая все равно приведет их туда, куда они стремились с самого начала. С первого взгляда. С первого сказанного, пусть даже колючего слова.