Книга Легкое поведение - Линда Джейвин

— Да, Джеку еще нет и тридцати. На два года моложе меня. Вы читали что-нибудь из его книг?

— Мне понравился «Зов предков». Не уверен, что его можно назвать американским Киплингом, как уверяют некоторые, хотя, впрочем, я говорю это как страстный поклонник английского поэта. Я определенно не разделяю социалистических идей Лондона. Но пишет он хорошо. У него настоящая мужская проза.

— Мы с Джеком хорошие друзья. Товарищи, как, кажется, говорят у вас в Австралии. Конечно, он развязный парень и пьет как сапожник. В баре он неизменно вызывал меня на поединок армрестлинга, стоит ему напиться. Но нельзя не признать, он хорошо образован, много повидал за свою трудную жизнь, и он самый блестящий рассказчик из всех, кого я знаю. Я должен вас познакомить. Уверен, он вам понравится. Несмотря на его социализм.

— Буду рад знакомству, — ответил Моррисон, втайне досадуя на то, что предстоит встреча с еще одним хвастливым американцем. К тому же любителем армрестлинга в барах.

— Он сейчас в пути на фронт, — сказал Иган.

— Ха! Пусть попробует проскочить японцев. Думаю, он будет первым. Вот уже месяц идет война, а они до сих пор никому не дают разрешения попасть на линию фронта.

— Джек говорит, что японцы его не остановят.

Моррисон повел бровью:

— Он недооценивает их упрямства.

— О, если кто и прорвется, так это Джек. Более того, он говорит, что напишет всю правду о войне, покажет ее истинное лицо: грязь на солдатских сапогах, выражение глаз, шипение полевой кухни, запах пороха. Представляете, он уже заставил одного из японских солдат вывалить содержимое вещмешка — чтобы все записать!

— Да, это очень хорошо для писателя. Но журналисту нужны твердые факты. — Спохватившись, что Иган сейчас бросится на защиту своего друга, Моррисон быстро сменил тему, переключившись на сюжет, который занимал его гораздо больше: — Так я слышал, вы недавно были в Тяньцзине?

— Да, было дело, — широко улыбнулся Иган, и Моррисон, внутренне поморщившись, в очередной раз подивился тому, какие белые и ровные у него зубы. — За последние месяцы привлекательность этого перевалочного пункта заметно возросла. Правда, говоря об этом, вынужден признать свою вину. Я обещал кое-кому представить вас. Это одна американская особа. Она очень хочет познакомиться с вами. Однако должен признаться: удержаться от соблазна оставить ее для себя было трудно.

Моррисону совсем не понравился тон, которым это было произнесено.

— Я так полагаю, вы говорите об очаровательной мисс Перкинс?

— А… так вы уже познакомились?

— Лишь недавно. На заставе Шаньхайгуань. Она была там вместе с миссис Рэгсдейл.

— Ее бедная компаньонка.

— По всему было видно, что миссис Рэгсдейл с удовольствием проводит время в компании мисс Перкинс. Во всяком случае, это куда приятнее, чем общество ее мужа.

— Ха-ха-ха! — Американец рассмеялся от души и похлопал Моррисона по спине.

Наглец. Щенок.

Встреча с дерзкой молодостью в лице Игана заставила Моррисона в очередной раз взгрустнуть о том, что как раз в этом он проигрывает. Такие белые зубы. Даже не верится. Его собственный коренной зуб вдруг напомнил о застарелом кариесе острой болью, пронзившей челюсть. Эта боль словно открыла ворота, в которые хлынули другие недуги: по суставам пробежался ревматизм, в носу заныла треклятая рана, угрожая кровотечением. Невозможно было представить, что всего два дня назад Моррисон чувствовал себя беспечным и вкушал плотские удовольствия, ведь его организм настроен исключительно на болячки…

— Вам нехорошо?

— Все отлично. Лучше не бывает. Но я должен идти. Много дел.

Выразив неопределенную надежду на скорую встречу и скрепив это рукопожатием — как ему показалось, достаточно твердым, — Моррисон откланялся и устремился в обратный путь с решимостью, которой вовсе не испытывал.

На западе закат уже перекрашивал фиолетовые холмы, набрасывая на них пурпурно-золотистые мантии. Крыши Запретного города сливались с ними. Моррисон не заметил, как его рука инстинктивно потянулась в карман и нащупала платок Мэй. От нее до сих пор не было письма, хотя он и понимал, что со времени их знакомства прошло всего два дня. И тем не менее он все-таки нашел время написать ей, а ведь он, Моррисон, был занятым человеком; так почему же она не удосужилась прислать хотя бы открытку?

В голову тотчас полезли беспокойные мысли, и он приказал себе покончить с этим помешательством. Надо выбраться в Тяньцзинь как можно скорее.

На следующий день Моррисон возвратился с прогулки и застал Куана за беседой с Ю-ти, женой повара. Завидев Моррисона, девушка испуганно метнулась в дом.

— Как ей здесь живется, все в порядке? — спросил журналист.

— Да. О, и я попросил одного из слуг купить пару одеял как свадебный подарок от вас для нее и мужа.

— Очень хорошо. Hen hao. — Моррисон с благодарностью посмотрел на своего боя.

— О, и еще: нельзя ли оплачивать труд Ю-ти?

Моррисон слегка загрустил. Повар, который получал в месяц двадцать пять долларов серебром, был самым высокооплачиваемым слугой в его доме после Куана.

Куан словно прочитал его мысли.

— Yisi, yisi, — ввернул он по-китайски, имея в виду «чисто символически», но в этой непринужденной оговорке таился глубокий смысл.

Моррисон кивнул, сконфуженный тем, что Куан видит его насквозь, и, думая о том, как Мэйзи отнеслась бы к его природной скупости, произнес:

Проследи за этим.

Позже, возвращаясь из библиотеки за книгой, которую он оставил в гостиной, Моррисон заметил во дворе Ю-ти, занимавшуюся резкой овощей. Девушка настолько была поглощена работой, что поначалу не заметила его приближения. Он попытался представить себе, каково ей пришлось, когда подняли красную свадебную вуаль с ее лица и она впервые увидела своего пожилого мужа.

Ему приходилось слышать о том, что китайцы предпочитают систему договорных браков — якобы любовь, произрастающая из них, куда сильнее и прочнее той романтической и ветреной, к какой привыкли иностранцы. Конечно, институт договорных браков имел свою долгую историю и на Западе. Да он и сам не раз ужасался страстной привязанности к таким женщинам, как Мэри Джоплин, которые в итоге оказывались, мягко говоря, не заслуживающими любви. Сейчас, всецело поглощенный мыслями о Мэй, он испытал легкое сомнение, но тут же одернул себя. Она не такая, как все!

Ю-ти склонила голову и зарделась от смущения.

— Хозяин, — почтительно произнесла она по-китайски.

До него дошло, что все это время он буравил ее взглядом.

— Продолжай…

Решительной походкой он вернулся в свой кабинет, начисто забыв о том, зачем выходил. Ему бы хотелось поговорить с Ю-ти о ее отце и воспитании. Судя по тому, что рассказал Куан, повар не догадывался, кем был его тесть. Впрочем, он никогда и не проявлял интереса к политике, говорил, что его заботы в этой жизни связаны исключительно со свежестью чеснока и качеством бекона.