Книга Парк свиданий. Большая книга весенних романов о любви - Ирина Щеглова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А теперь свободна? Нашел кассу!
Зашагала вперед. Это надо, второй раз попасть в такой же бред! Словно все мальчишки сговорились.
– Да нет… Я не то… – мямлил Ваня, догоняя. – Понимаешь!
– Понимаю! Поэтому не подходи ко мне!
– Степанова! – Он устал догонять и схватил за руку. – Ты – дура!
– Отлично! – Она попыталась вырваться, но он перехватил за локоть.
– Я все равно буду тебя ждать!
Затрезвонил телефон в куртке.
– Я вас вижу! – Это была Юлька.
Маша медленно повернулась к дому Мазуровой, от которого они не успели далеко отойти. Запоздало вспомнила, что окна выходят как раз на эту сторону. Сколько раз она в это окно смотрела. Оттуда хорошо видно, далеко…
– Как себя чувствуешь? – О чем Маша еще могла говорить?
– Отлично! Вы там деретесь?
– Да!
Маша спрятала телефон и пошла прочь. Ваня привидением следовал за ней.
«Убирайся! – твердила она про себя. – Убирайся!»
– Опять гуляете?
Первые два раза могли быть случайностью, но третий – это уже слишком. Глеб. Вряд ли ждал. Шел куда-то по делам. Воротник пальто поднят, шарф завязан узлом, торчит под подбородком. Без шапки, и оттого кажется, что волосы у него заледенели – коснешься, сломаются, как сосульки.
– Макароны едим, – огрызнулась Маша.
– Отвали! – пошел на него Ваня.
Шульпяков засмеялся и побежал по сугробам прочь. Колесников за ним. Скрылись за поворотом. Степанова не стала ждать возвращения победителя.
«Никогда ни в кого не влюблюсь! – вывела Маша категоричное. – Все это для «Дома-2». Глупость».
«Тебе пятнадцать? А, тогда понятно».
Кто это влез? Какой-то парень. Вместо фотки картинка. Или не парень?
«Что тебе понятно?»
«Подростковый негативизм! Это пройдет».
«Да пошел ты!»
Только сейчас разглядела, что вместо письма Юльке стала писать у себя на стене, на всеобщее обозрение. Тут же набежал народ.
«Я-то пойду. Догоняй!» – отбили жизнерадостный ответ.
«И замуж не выйду», – добавила она, скопировала и отправила Юльке. Пусть порадуется ее решению.
За окном стыл в холодном ожидании февраль.
Ну раз уж так получилось, можно и поговорить…
«Почему взрослый парень может встречаться с малолеткой?»
«Комплекс Гумберта».
«Что за?..»
«Роман такой есть «Лолита». Набоков написал. Там взрослый дяденька спал с маленькой девочкой».
Чего она раскраснелась, сидя за компом? Камера выключена. Чего она застеснялась?
«Не то. Не спит. И не целуется».
«Больной?»
«Нет».
Сдержалась, чтобы не выйти с сайта. Какой нахал!
«Отыгрывает сценарий. В детстве не нагулялся».
В кресле отъехала к стене. Если Алиса еще в школе Олегу так компостировала мозги, то сейчас вполне возможно, что он хочет нормальных школьных отношений, когда просто гуляли, просто стояли в подъезде. Целоваться при этом необязательно… Вот в чем дело! То-то Олег все твердил, что с Машей не так, как… с Алисой. Там были вечные истерики и требования, а Маша ничего не требовала, она просто восхищалась Олегом. И ему это нравилось. Он возвращался в неотыгранное детство. Отношения у него с Машей и Алисой были разные, вот он и не считал, что кому-то делает плохо.
– Почему все так ужасно? – плакала вечером Маша.
Папа сидел на кровати, смотрел в окно. Синели сумерки, снизу, от земли, их лизала чернота.
– Зима. Темно. Это скоро пройдет. – Папа был рассеян. Словно он не заметил, что его дочь выросла. Как говорить с маленькой – он знал, как с большой – не догадывался. – Вот придет весна, появится солнце, и станет легче.
– А когда она придет, весна эта?
– В конце марта – начале апреля.
Февраль, март, апрель. Долго. Очень долго.
Юлька выздоровела, опять села рядом с Машей. За ними одиноко торчал Максимов. Колесников отсел и теперь буравил взглядом со своего ряда около стены затылки подруг.
– Почему ты мне раньше не сказала? – шипит Юлька. – Я бы его убила.
– Можешь начинать. – Стрелочки и кружочки. В тетради. Это успокаивает.
– И убью. – Мазурова гнула шею, пытаясь посмотреть на Ваню, но при этом делала вид, что глядит на доску. – Как только подойдет.
Но он подходил к Маше. Пытался заговорить. Стоило им оказаться друг напротив друга, воздух между ними кончался, и, чтобы не задохнуться, они поскорее расходились.
– Он думает, что если расстался с тобой, то может за мной бегать, – возмущенно шептала Маша.
– Все мужики сволочи, – вздыхала Юлька. Она была расстроена. Не успела выздороветь – а тут такие новости. Колесников и не скрывал, что хочет теперь быть с Машей. Класс удивленно обсуждал это событие. От постоянных взглядов и брошенных в ее сторону слов Маша чувствовала себя наканифоленной до скрипа. Как там у Толстого? «Плечи Элен лоснились от сотни взоров…»
– Что делаете? – садился напротив них Шульпяков и таинственно посверкивал линзами очков.
– Весны ждем, – отзывалась Маша и смотрела в окно. Там было серо. В полудремных сумерках проступали призраки прошлого. То ей казалось, что идет Олег, то она начинала ждать звонка от Алисы, а то мерз в подъезде Ваня.
Март прибавил света, но подпустил холода. Праздник Маша просидела дома. Ждала весну. Почему-то ей казалось, что достаточно увидеть на календаре 31 марта, как ей станет хорошо и спокойно.
Алиса, как всегда, ворвалась неожиданно. Звонок телефона заставил вздрогнуть.
– Слушай, у тебя есть тысяча? – кричала она в трубку. – А лучше две!
– Зачем?
– Я верну. Мне нужно срочно, а Лежий, гад, не дает.
– Зачем?
– Пои.
– Кого? – Маше показалось, что готесса собирается кого-то чем-то поить.
– Штуки такие! Ты дома? Я сейчас!
И она примчалась. От былой тоски ни следа, глаза горят, черная подводка делает их демоническими.
– Пошли!
Маша посмотрела в окно. Хотелось сдохнуть, а не куда-то идти.
– Уже поздно.
– В самый раз.
– А разуваться тебя не учили? – вышла из кухни мама.
Она недовольно смотрела на Алису, на ее армейские ботинки, на кожаные штаны, на потертый плащ, на черные волосы, кривую ухмылку. Еще чуть-чуть, и Маша услышит знакомое: «С кем ты связалась? Лучше бы уроки делала! Сначала ненормальный Олег, теперь не менее ненормальная готесса».
