Книга Ислам от монаха Багиры - Ренат Беккин

Мораль человека — слишком зыбкий и опасный фундамент для построения Божественного здания, считал Абдулла. Закон и только закон способствует единому пониманию Господних заповедей и не позволяет отдать их на откуп эмоциям, чувствам и прочим человеческим слабостям.

Задача Бога — даровать людям вечное и непреложное законодательство, а уж исполнять его или нет — их дело. Зато потом, — на том свете, — они уже не смогут возразить, что слаб, дескать, человек и не уразумел смысла Божеских слов. Сразу станет ясно, кто что нарушил и за что должен нести ответ. А потом или пожалуйте-с в Ад-с, то есть налево, или в Рай-с, то бишь, направо. То, что Ад налево, а Рай непременно направо, Абдулла не сомневался.

Часами раздумывая над проблемой Божественного Закона, Абдулла, возможно, так никогда и не выкарабкался бы из бесконечного круга умозрительных и бесплодных рассуждений, если бы не столкнулся с одним любопытным делом.

Было это лет пять назад, когда выпускник юридического факультета Санкт-Петербургского Государственного Университета Петр Петрович Мухин вполне заслуженно получил должность помощника председателя суда К-ского района Санкт-Петербурга. Тогда еще перспектива введения шариатского судопроизводства в России казалась дикой мечтой ваххабита из боевиков про неуловимого бен Ладена, и все дела, так или иначе затрагивавшие интересы мусульман, рассматривались в специальных отделениях или, как их называли на западный манер, камерах общих судов. Обычно такими делами занимались судьи, имевшие востоковедное образование. Однако даже эта судейская традиция не всегда соблюдалась. Наскоро же подготовленные при мечетях судьи, почему-то именовавшиеся шариатскими мировыми кади,[17]с грехом пополам разбиравшиеся в мусульманском праве, зачастую совсем не ориентировались в российском законодательстве, и это сводило на нет многие их решения.

Решая, например, вопрос о легитимности развода мужа с женой по причине ее супружеской неверности, шариатские мировые кади напрочь забывали, что по этому поводу думает наследственное право России. Российскому наследственному праву, в отличие от шариата, было решительно все равно, изменяла жена мужу или нет — свое право на законную или определенную в договоре долю супружеского имущества она не теряла, как в случае прелюбодеяния, так и добродетельной жизни в лоне семьи.

Одно из таких "мусульманских", как их называли в суде, дел как раз и поручили Абдулле (тогда еще — Петру Петровичу Мухину), когда он юным и неопытным переступил порог К-ского суда Санкт-Петербурга.

Пожилой мужчина-мусульманин, женатый на своей ровеснице, вознамерился взять в дом вторую жену, на пятнадцать лет моложе его самого. Однако, к его величайшему удивлению и неудовольствию, первая жена воспротивилась этому браку. Дело рассматривалось шариатским мировым кади, и тот признал право мужа, в соответствии с "законами шариата", взять себе вторую супругу, не спрашивая мнения первой. Тогда недовольная таким решением супруга вновь обратилась в суд, на этот раз светский.

Получив свое первое дело, Абдулла растерялся. Тех немногих знаний, которые он сохранил из замечательного курса мусульманского права, читаемого профессором Виралайненом в Университете, явно не хватало для компетентного рассмотрения вопроса. Да и с какой стати он, Абдулла будет рассматривать это дело, если, согласно шариату, решать споры между мусульманами может только мусульманин?! С этими невеселыми соображениями Абдулла направился к председателю суда — старому и многоопытному Михаилу Александровичу Тимохину, похожему на толстую крольчиху в очках. Но тот даже слушать его не стал.

— Знаете, что, молодой человек, Вы еще не родились, а мы уже решали споры между мусульманами, причем весьма успешно. По крайней мере, недовольных не наблюдалось. Что значит, судья должен быть мусульманином? Где это написано?

— В Коране, наверное, — смущенно предположил Абдулла.

— Мало ли, что там написано. Нам Коран не указ, — отрезал Тимохин. — У нас, слава Богу, не Арабский халифат. Так что ступайте и изучайте дело. Пусть скажут спасибо, что мы вообще учитываем их первобытные нормы. Нам за эту "исследовательскую" работу, между прочим, надбавки не платят, — закончив свое выступление, председатель вновь обратился к своим бумагам, забыв о существовании Абдуллы и шариата.

Абдулла был в ужасе. Опозориться с первым же своим делом он не хотел, а при его знании шариата позор был неминуем. Рассматривать же дело исключительно на основе российского законодательства запрещало само российское законодательство и инструкция Верховного суда.

И Абдулле пришлось вспоминать, к счастью, не столь далекие студенческие годы, когда за несколько дней перед экзаменом прочитывались тяжелые заумные книжки по совершенно незнакомому предмету. Теперь ему предстояло заново освоить мусульманское право. Времени по студенческим меркам предостаточно: целых четыре дня!

Позвонив Виралайнену, Абдулла с трудом упросил капризного старика встретиться. Встреча состоялась в обшарпанном, но безумно родном кафе на юрфаке.

Узнав о проблемах Абдуллы, Виралайнен злорадно заулыбался.

— Я помню, как Вы мне сдавали экзамен, молодой человек. Изворачивались, как могли, но свою тройку получили законно. Особенно меня порадовала фраза о том, что Аллах написал Коран, а Пророк — сунну. Не понимаю, как Вы могли после моих лекций так скверно отвечать? Вы ведь посещали все мои лекции. Я Вас отлично помню — Вы сидели в первом ряду с одной красивой девушкой.

Абдулла стыдливо вжал голову в плечи. Виралайнен очевидно с кем-то его путал: во-первых, на экзамене он получил не тройку, а четверку, потому что умело воспользовался шпаргалкой товарища, а на лекциях Виралайнена он и подавно не был, тем более с красивой девушкой. (С красивыми девушками надо в другие места ходить!). Устроившись на пятом курсе на практику в суд, Абдулла практически не бывал в Университете.

— Ну что молчите? Стыдитесь? Думали, что ненужный предмет проходите, а видите, как оказалось. Пришлось столкнуться, можно сказать, вплотную, — не скрывал своей радости Виралайнен.

— Да-а, — протянул Абдулла. — Кто бы мог подумать!

— Ну, да ладно. Пусть это будет Вам уроком. Итак, что у Вас за дело? — профессор надел очки в золотой оправе (за консультации по шариату Виралайнену недурно платили: долгое время он был едва ли не единственным серьезным специалистом по мусульманскому праву в стране).

Внимательно выслушав Абдуллу, Виралайнен засмеялся.

— Послушайте, любезный, мы со студентами такие задачки на семинарах решаем.

— У нас не было семинаров, — Абдулла предупредил неприятный вопрос профессора.

— Ах, да, — с огорчением вспомнил Виралайнен. — У нас только четыре года назад семинары по шариату ввели. Догадались, наконец. Сколько мне крови стоило пробить эти семинары. Вы не представляете себе, молодой человек…

Мысль профессора закружилась и завертелась в другом направлении, и Абдулле пришлось терпеливо слушать рассказ о приключениях Виралайнена в различных бюрократических инстанциях, в силу своей недалекости не понимавших важность изучения шариата в России. Наконец, профессор вспомнил о "задачке для семинаров".