Книга Гранит и бархат - Вера Армстронг

Подойдя к прямоугольному зеркалу в позолоченной старинной раме, она с ужасом заметила, что ее рот слегка приоткрыт, а глаза стали темными и мечтательными.

Селина сжала губы и постаралась удерживать их в таком положении, пока пыталась пригладить непослушную копну золотистых волос, но ее густая шевелюра, как всегда, упрямо отказывалась подчиняться.

Услышав его приближение, она повернулась, твердо решив, что он не должен увидеть ее перед зеркалом. Он, несомненно решит, что она прихорашивается для него.

Принеся поднос, Адам поставил его на маленький раскладной столик, и, в то время как он наливал кофе, Селина выпрямилась и равнодушно спросила:

— Так что же это все значит, Адам? Ты явно держишь зло на Мартина и всю его семью. Ты говоришь, что можешь их разорить — и я тебе верю. У меня нет доказательств, чтобы уличить тебя во лжи. Но я хочу знать, почему?

Она заметила, как напряглись его широкие плечи, и все тело замерло на секунду, потом он продолжил свое занятие и сказал с оттенком самоиронии:

— Это долгая история!

— У нас есть целый день, — заметила Селина, мысленно удивляясь своей словесной выходке. Она вовсе не хотела находиться целый день в его компании, чем меньше она будет его видеть, тем в большей безопасности будет себя чувствовать. Повернувшись, он сухо, почти бесстрастно улыбнулся, и она еще больше пожалела о сказанном.

— Понял. Но мы могли бы гораздо лучше провести время.

Селина не ответила. Это было единственное, что она могла сделать. Она взяла протянутую чашку и пошла к камину, притворившись, что ее заинтересовала висящая над ним маленькая акварель, на которой был нарисован дом из камня, стоявший где-то высоко в горной долине. Потом Селина примостилась на край кресла с коричневой льняной обивкой и подголовником. Она поклялась уйти, если он не начнет говорить до того, как выпьет свой кофе. А если он, посмеет еще раз заикнуться о замужестве, она его ударит!

Он мягко спросил ее:

— У тебя есть какие-то серьезные возражения против замужества? Я не думаю, что ты собираешься уйти в монастырь. Мартин говорил, что парни увивались за тобой с шестнадцати лет.

— Ну, и что? — выдавила она, подняв ресницы и бросив на него воинственный взгляд.

С какой стати дяде вздумалось рассказывать этому негодяю всю историю ее жизни в их семье? Да, у нее было много ухажеров, но никогда ничего серьезного. Она была слишком занята поиском своего места под солнцем, своим самоутверждением, чтобы у нее оставалось время на постоянные привязанности. Но тут одна мысль ужаснула ее своим скрытым смыслом: возможно, ее чувства так и не проснулись, остались нетронутыми из-за того, что ей ни разу не встретился настоящий мужчина, например, такой, как Адам Тюдор.

Она вздрогнула, а он подсыпал ей соль на рану.

— Итак, ты не принимала обета безбрачия, и я тоже. И, как я тебе уже сказал, мне давно пора жениться. А поскольку ты не в состоянии отказать мне, то самое время строить планы.

Он включил газовый камин, имитирующий настоящий, и, присев на решетку у экрана, стал не спеша потягивать кофе.

Селина отставила свою чашку, чтобы не поддаться соблазну плеснуть ее горячее содержимое ему в лицо. Она быстро встала, обжигая его разгневанным взглядом.

— Я ухожу. Не хочешь говорить откровенно — что ж, остальное я не хочу слушать!

Но ее остановил его нежный вкрадчивый голос:

— А как насчет полутора миллионов фунтов стерлингов? От них ты можешь отмахнуться так же легко? — Повернувшись, она встретилась с его холодным напряженным взглядом и признала, что давно ей не было так страшно.

Но Адам не должен этого знать. Не должен знать, что от страха у нее пробежали по спине мурашки. И Селина произнесла еле слышным голосом, заглушаемым ударами ее собственного сердца:

— Я не понимаю, о чем ты говоришь…

— Нет, понимаешь! — Он криво усмехнулся. — Ты лжешь.

В отчаянии Селина вглядывалась в холодную зеленую глубину его глаз, но не нашла там ничего, кроме презрения, которое разожгло ее гнев. Она до боли закусила нижнюю губу. Что толку кричать: это ни к чему хорошему не приведет, а только еще глубже затянет в трясину их непонятных отношений!

Глубоко втянув воздух в легкие, она повторила:

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду. И я не лгу.

— Или лжешь только тогда, когда это тебе выгодно. — Адам поставил чашку на камин и направился к ней, заставив ее сердце сперва остановиться, а потом бешено забиться. — Ты солгала мне о Мартине. Почему я должен верить тому, что ты сейчас говоришь?

— Я сказала тебе, почему! — Она не уступит, она просто не может себе этого позволить. — Почему я должна тебя еще в чем-то обманывать?

В какой-то момент в глубине его глаз Селина заметила сомнение, но их тут же затянула холодная пелена, потом глаза все-таки оттаяли, и его длинные темные ресницы почти прикрыли их.

— В любом случае, это не конец света. Я вовсе не ищу себе в жены святошу. — Его взгляд пробежал по ее зардевшемуся лицу, а голос приобрел неприятный хрипловатый тон. — Мне нужна сила духа, а этого у тебя достаточно. Я требую преданности, верности, и буду их добиваться от своей будущей жены. — Он слегка приподнял широкие плечи, а зеленые глаза излучали циничный холодок. — Я готов принять ложь, если смогу распознать ее. А я смогу, поверь мне, я смогу.

— Какие у меня могут быть резоны выходить за тебя замуж? — бросила Селина, стараясь выиграть время, в то время, как ее разум блуждал в словесном тумане.

Однако он легко нашелся:

— Резоны? Я бы сказал, что их примерно полтора миллиона. — Он резко указал на стул, с которого она только что неожиданно встала. — Сядь, я перечислю их тебе.

— Я лучше постою.

Селина не хотела уступить ни на йоту, но пожалела, что отказалась от его предложения, когда он подошел к ней почти вплотную. Вдруг в комнате стало слишком жарко, и ее тело под стесняющими одеждами обдало жаром.

— Не пытайся убежать, — мягко скомандовал Адам, заставляя ее своим грубоватым ласкающим голосом буквально обмякнуть. — Ты не сможешь убежать от меня. Смирись с этим, и дела у нас с тобой пойдут лучше. — Его сильные пальцы гладили ее плечи, она пыталась вырваться от него, потому что любая физическая близость с ним была опасной. Селина чувствовала приближение этой опасности в обострении своих чувств и взволнованном биении своего сердца.

Он был к этому готов и не уступал, его руки легко подняли ее и перенесли на софу, стоящую у другого конца камина. Сам он опустился рядом, по-прежнему обнимая ее разгоряченное тело. Густые черные ресницы прикрывали изумрудно-зеленый огонь его глаз, заставляя ее щуриться. Она была околдована шедшими от него флюидами, блеском его завораживающих глаз. Потом, повинуясь какому-то чувству, он убрал руки и с улыбкой сказал: