Книга Зибровский водяной. Сказы - Владимир Голубев

Огонь свечи затрепетал, и даже еле-еле заметная красная точка в лампадке у образов померкла на минуту. Игумен смахнул нагар с фитиля, и яркий свет озарил келью. Всего-навсего в углах, под низкими сводами, ещё осталась тьма, но на душе у стрельца стало спокойнее.

– Отец-настоятель, благословите, – попросил Фролка.

– Благословляю.

Как ошпаренный Фролка вылетел за монастырские ворота. Молодой инок повёл стрельца огородами за село и указал на дорогу, ведущую в глухой сосновый бор:

– Иди прямо на восход, в сторону не сворачивай. Но учти, дорога опасная, да ты и сам знаешь про лихих людей…

– А далеко до Сенькиного брода? – спросил стрелец.

– Да почитай вёрст под тридцать, не меньше. Да кто считал версты на наших дорогах? Может, за день с божьей-то помощью и доберёшься.

– Думаю, сумею. Я с малолетства на ногу лёгкий, не зря меня везде посылали с царскими указами.

– С таким оружием не пропадёшь, но не забудь главное – молитву.

– Как без неё, ведь иду сына вызволять из беды!

– Молитвой дух укрепляй!

– Спаси Бог, отец Афанасий, за помощь! – простился стрелец.

– Прощай, Фролка!

Отправился Фролка по указанной дороге. Вскоре сосны сомкнули над ним зелёный полог. Шагает, песок под ногами скрипит. Тихо, деревья не шумят, словно не хотят мешать горю человечьему, только птицы песни щебечут печальные. Дорога легка, коль под ногами трава-мурава. Да одна напасть – вскоре стемнело, а впереди ни одного огонька. Но разве ночёвка в лесу устрашит удалого стрельца?

Шагал-ступал Фролка и, когда звезды густо рассыпались по небосклону, приметил место для ночлега, поблизости от дороги на полянке среди можжевельника. Под развесистой ёлкой на мягкие иголки расстелил стрелец кафтан. В руки взял бердыш, ведь с большим топором и спится слаще, ещё сбоку положил верную подругу – саблю, а на приклад пищали голову приклонил. Не разжигая костра, всухомятку, отведал сухарей и вскорости уснул.

Проснулся Фролка посреди ночи – продрог от сильного ветра, ровно зуб на зуб не попадает. Натянул он шапку до бровей, накрылся кафтаном и опять задремал. Но, видать, не судьба стрельцу в ту ночь выспаться.

Грянул далёкий гром, и тяжёлые капли дождя ударили по земле. Над головой заскрипела старая ель, следом ходуном заходила земля. Вскорости дерево стало заваливаться набок. Как щупальца диковинного зверя, из почвы полезли корни…

Спросонья Фролка откатился в сторону, оторопев от грохота и тряски. Придя в себя, он заглянул в образовавшуюся яму: в том месте, где только что росла ель, в кромешной тьме мерцал малиновый свет. Стрелец оцепенел с перепугу, и тут ещё донёсся непонятный стук из-под земли. Фролка зажмурился и подумал: «Будь что будет, небось, новая напасть от водяного».

Буря тем временем не прекращалась, лес шумел на все голоса – скрипел и ухал, ветер выл в кронах деревьев, ломая ветки. Сквозь шум из ямы послышался скрип, а после громкий треск. Фролка открыл глаза и присмотрелся – песок осыпался куда-то в глубь земли, затягиваясь в воронку…

Вскоре в земле образовалась немалая прореха, оттуда пахнуло сыростью и затхлостью. Неожиданно малиновое свечение исчезло. Но в свете звёзд стрелец рассмотрел торчащий из земли диковинный рог… Фролка в отчаянии ухватил его как саблю и со всей силы потянул на себя… Следом из земли показалась голова то ли коня, то ли быка. У Фролки перехватило дух, и думать об отступлении стало поздно. Из ноздрей неведомого чудища во все стороны посыпались искры! Посветлело, как днём, но от того стало ещё ужаснее…

Отпустив рог и чуть-чуть придя в себя от увиденного, Фролка вытащил саблю и бердыш, прижал к себе… Так, на всякий случай. Но диво дивное наконец-то вышло полностью из земли. Присмотрелся стрелец, да это ж Индрик-зверь, то бишь единорог. У царя-батюшки так самая большая пушка называлась, а на ней искусно отлито подобное чудище, с рогом на лбу. И вот теперь оно стоит перед стрельцом – чёрное как ночь, бьёт копытом – аж искры летят в разные стороны, густая грива опустилась до самой земли. Вот чудо так чудо!

– Вот кого узреть пришлось, – молвит Фролка. – Сам Индрик-зверь!

– Не понапрасну я здесь очутился, – человеческим голосом откликается единорог. – Пойдём со мной, ратник!

– Не могу я свернуть избранной дороги, сына мне надо спасти: отбить у Зибровского водяного.

– Ведаю я про твою напасть, потому и стою на этом месте. Нам пора, собирайся, поскачем к водянику.

Единорог опустился на колени и рогом указал на свою спину.

– Стало быть, ты со мной, – звонко крикнул стрелец и ловко оказался на холке Индрика. – Теперь точно не пропадём! Ну, водяной, подожди!

– Держись покрепче и под ноги лучше не глазей!

Единорог прямо с места пустился в галоп, да как! В два скачка он очутился выше сосен. Копыта диковинного создания не касались верхушек деревьев, а отталкивались прямо от воздуха. На высоте ветер хлестал в лицо, по щекам стрельца лились то ли капли дождя, то ли слезы. Горизонт ровно чернел перед путниками, лишь изредка вспыхивая зарницами. Справа от них блестела Ока, а слева – вековой лес с редкими пустошами и полянами. Времени до рассвета, казалось, была целая жизнь.

В небе Фролка думал только об одном – о маленьком и беззащитном создании – сыне Ваньке. Как ему плохо где-то там, в мерзком подводье, и что он – отец маленького ребёнка – сам повинен в выпавших на долю младенца мучениях. Фролка поднял голову под купол неба, над ним изливался Млечный Путь, слезы высохли на ветру, и сердце молодца вздрогнуло от явленного благолепия…

Всего-то за несколько шальных минут очутился Фролка у знакомой переправы, вот так летел единорог! В два скока он спустился с небес, и стрелец расслышал, как под копытами заскрипел прибрежный песок.

Они огляделись. Лес освещался бледным светом всходившей луны. В темноте жутковато журчала река. Дождь и ветер стихли.

– Дедушка водяной, выходи, разговор есть! – резко, со всей мочи крикнул Фролка.

Но тихо на реке. Глядят по сторонам, но не видно водяного.

– Повремени, стрелец, придёт пора, он покажется! Держись лучше, а то шею сломаешь!

Фролка до боли в пальцах вцепился в гриву. Индрик на сей раз не стал подниматься в небо, а молнией метнулся прямо к реке. Копытами он ударил по воде, брызгая во все стороны. Но это было всего-навсего начало: вскоре от подобной скачки на реке разыгралась грозная буря – поднялись и во все стороны побежали волны, множество водоворотов оставалось после них, а капли веером летели до облаков. Там, где проскакал единорог, появлись острова иль мели, где прыгал – омут или перекат.

Узрели стрелец и единорог, как по лунной дорожке наперерез волнам плывёт сучковатый ствол. Молвит тогда Индрик:

– Теперь, Фролка, твоё время пришло: рази огнём бревно!

Засмеялся молодец, снял пищаль с плеча, пороху на полку насыпал, взвёл курок – ба-аа-баах! Пуля угодила куда надо, закрутилось бревно, как живое, завизжало и тотчас исчезло, будто и вовсе не было!