Книга Наваждение - Барбара Гауди

Где-то за час до отхода ко сну Рон любил разобрать, а потом собрать какой-нибудь из их домашних электроприборов. Он понял, что в этом занятии его подгоняла не столько похвала матери, сколько другое удовольствие, хотя и совершенно иного порядка — завораживающее и очень личное, которое никак не было связано с интересом к этому его отца, который лишь иногда задавал ему вопросы типа: «Ну как, все под контролем?» или «Ты уверен, что сможешь все это снова собрать?»

Как-то вечером, когда Рон начал разбирать пылесос, отец спросил его:

— Сколько раз, интересно, твоя мать ломала эту дрыну?

Он спросил вполне дружелюбно, но у Рона будто сработала какая-то защитная реакция, и он решил покривить душой:

— Вообще-то она его никогда не ломала.

— Совсем спокойно что-то у нас тут стало, — продолжил отец, — когда мы остались с тобой вдвоем…

Мысль о том, что отцу тоже может не хватать мамы, удивила Рона.

— Да, временами, — согласился он.

Всего через несколько дней отец впервые завел разговор о Маргарет и Дженни. Он спросил, рассказывала ли когда-нибудь мама о своей давнишней школьной подруге Маргарет Макгроу.

Рон не был в этом уверен.

— Я думал, она могла тебе что-то о ней рассказывать, — сказал отец. — Дедушка Маргарет — Артур Макгроу — был одним из изобретателей тостера, который выбрасывает тосты, когда они готовы. До этого тостеры надо было открывать сбоку, чтобы вынуть подрумяненные кусочки.

— Я о нем никогда не слышал, — ответил Рон, удивившись, что для изобретения простого механизма сбрасывания понадобились два человека.

Продолжая разговор, папа сообщил ему, что пару лет назад он случайно встретил Маргарет Макгроу — теперь она уже была Маргарет Лосон — и та ему сказала, что похоронила мужа на той же неделе, когда они похоронили маму Рона. Господин Лосон был зажиточным фермером, разводившим кур, но когда он скончался, у него за душой не было ни гроша. Может быть, сказал папа, Рону приходилось есть кур господина Лосона, которые продаются под маркой «Дженни» в честь его дочки.

— Дженни тебе понравится, — пообещал он Рону, — она очень смышленая девочка.

Рон и представить не мог, что ему когда-нибудь понравится девочка, независимо от того, сообразительная она или нет.

— А насколько она смышленая? — спросил он, почувствовав укол ревности.

— Знаешь, ей еще только восемь, а она уже в пятом классе. Они отдали ее в школу для одаренных детей. Ей там, к счастью для них, выделили стипендию, потому что денег у них кот наплакал.

Рону стало странно, что отец так много знает об этих людях, но никогда ничего не говорил ему о них раньше. Однако задавать ему такой вопрос напрямую было как-то неловко. Вместо этого он спросил отца, от чего скончался господин Лосон.

— Поперхнулся и задохнулся, — ответил отец.

— Как это так?

— Куриная косточка не в то горло попала.

— От курицы «Дженни»?

— Думаю, он ел собственную курятину.

— Это же надо!

Но отец ничего особенно странного в этом не находил. Его, видимо, больше волновали финансовые проблемы госпожи Лосон. Он сказал, что господин Лосон был завзятым игроком — очень любил играть в покер. И в конце концов спустил все свое состояние: и куриную ферму, и все их сбережения — в общем, все подчистую.

— Он, должно быть, слишком часто моргал, — заметил Рон.

С минуту отец сидел с открытым ртом, потом сказал:

— Ты прав. Наверное, так оно и было.

В итоге, продолжил он, дело дошло до того, что госпожа Лосон не может больше сводить концы с концами. Зарплаты, которую она получает как секретарша врача-диетолога, едва хватает, чтобы выплачивать процент по долгам. На прошлой неделе, когда у нее уже совсем никакого выхода не оставалось, она продала лошадь Дженни тем людям, которые за ней ухаживали.

— Если бы я знал об этом раньше, — сказал папа Рону, — я бы постарался что-нибудь придумать. Вот я и сказал госпоже Лосон: «Знаешь, пока не стало совсем невмоготу, вам с Дженни лучше было бы переехать к нам и жить вместе со мной и моим сыном».

Рон еще не успел переварить историю о ее муже.

— Что?

— Я сказал им, что они могут жить с нами. Пока снова на ноги не встанут.

— И как долго это продлится?

— Это станет ясно по ходу дела.

Отец поехал за Дженни и госпожой Лосон утром в воскресенье и через несколько часов вернулся вместе с ними на арендованном крытом грузовике. Рон, дожидавшийся на крылечке, подумал, что в грузовике они привезли лошадь Дженни, — не исключено, что им как-то удалось ее вернуть. Но правда оказалась еще более невероятной — они привезли не те концы, которые никак не могли свести с другими концами, а огромное количество мебели: кровати, кухонные шкафы, стулья, столы, большущий кукольный дом, коробки с посудой, и полотенцами, и всей их одеждой, причем каждая вещь на вешалке покоилась в отдельном пластиковом мешке, в каких обычно выбрасывают мусор.

Под руководством госпожи Лосон они с отцом разгрузили грузовик и расставили в доме мебель. Если госпоже Лосон казалось, что их собственная обстановка не сочетается с ее вещами или просто мешает, «ненужные» предметы, к которым привык Рон, сносили в подвал.

В отличие от того представления, которое сложилось у Рона об этой разорившейся даме, печальной ее назвать было никак нельзя. Госпожа Лосон оказалась веселой моложавой женщиной, выглядевшей гораздо моложе его мамы, хотя они должны были быть ровесницами. Мама его была скорее полненькой, а госпожа Лосон — худышкой с плоской грудью и узкими бедрами. Ее светло-каштановые волосы легким пушком обрамляли голову, глаза слегка раскосые, нос маленький и плоский, как у ребенка. Через несколько недель Рон узнал, что среди ее предков были китайцы.

Папу она называла по фамилии — Кларксон. Рона звала Константином, хотя папа представил его как Кона. Кроме матери, Рона никто не называл полным именем, и слышать его, особенно в присутствии Дженни, было для него просто мукой. Большую часть дня Дженни провела на скамейке, стоявшей на крыльце, с ручкой и блокнотом в руках, и смотрела на Рона так, будто это был ее дом и ее возмущало, что он в нем живет. Она ни разу не улыбнулась и почти ничего не говорила. Когда папа Рона отмочил одну из своих шуточек про слепых, у нее даже глаза сузились. На ней были желтые шорты и мешковатая белая блузка, болтавшаяся на ней как на вешалке, а еще желтые пластмассовые часы, тоже слишком большие; часы скользили на руке, и она постоянно бросала на них взгляды. Время от времени Дженни что-то записывала в блокнот, и у Рона сложилось такое впечатление, что она составляет список их вещей, но когда он прошел мимо нее достаточно близко, он увидел в блокноте связные предложения. Еще он заметил, что Дженни обкусывает себе ногти, а в ушах у нее клипсы в форме божьих коровок. Волосы у девчонки были мягкими, как у матери, только светло-рыжеватые. А в остальном — кроме родимого пятна на щеке у Дженни — они с госпожой Лосон выглядели одинаково: и глаза были похожи, и по комплекции обе худышки.