Книга Пропавшие - Джейн Кейси

— Но Дженни убили! Она была двенадцатилетней девочкой, которая никому не причинила зла. Как можно быть верным тому, кто виноват в этой смерти?

Он покачал головой.

— Верность — сильное чувство. Трудно пойти против нее и поступить правильно. Можно понять, почему предпочтут сделать вид, будто это их не касается.

Я припомнила вопросы журналистов. Пока Блейк был настроен так откровенно, мне нужно было кое-что узнать.

— Вскрытие… Они… ее… изнасиловали?

Он секунду колебался.

— Я бы так не сказал.

— Что это значит?

— В последнее время — нет, — медленно ответил он и сжал губы в тонкую линию, я же расширила глаза.

— Значит, можно сказать… были следы…

— Можно сказать, она была на четвертом месяце беременности. Это все упростило. — Он говорил тихо, отрывисто, буднично. Нечего и думать, что я ослышалась.

— Но она же была ребенком, — только и смогла выдавить я. Мне не хватало воздуха в легких, я не могла как следует дышать.

— Ей было почти тринадцать лет. — Он хмурился. — Мне не следовало вам этого говорить… вообще ничего. Вы единственная, кто знает об этом, помимо полиции. Если это пойдет дальше, я буду знать, кто проболтался.

— Нечего меня запугивать. Я ничего не скажу.

Я помыслить не могла, чтобы рассказать кому-нибудь то, о чем мне сейчас поведал Блейк. Страшно было даже подумать, что за этим стояло.

— Я не пытался вас запугать. Просто… у меня могут быть серьезные неприятности за необдуманные слова, ясно?

— Тогда зачем вы вообще мне об этом сказали? — обиделась я.

Он пожал плечами:

— Полагаю, не захотел вам солгать.

Я ничего не ответила — не смогла, — но лицо у меня запылало. Я едва знала этого детектива, но он определенно обладал талантом выбивать меня из колеи.

Он сочувственно на меня посмотрел.

— Почему бы вам не уехать отсюда? Ведь у вас нет никаких причин оставаться здесь?

Я покачала головой, а он развернулся и пошел в актовый зал. Взявшись за ручку двери, он секунду помедлил, успокаиваясь. Затем открыл дверь и исчез за ней.

1992 год

Через восемь часов после исчезновения

Моя щека утопает в одной из подушек, разложенных вдоль спинки дивана. При вдохе и выдохе шелковистая ткань притягивается к моему рту, а затем опадает. Я наблюдаю за ней из-под ресниц. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Я поспала — недолго. Шея затекла от неудобной позы, в которой я лежу, и мне холодно. Я думаю о том, почему проснулась. Слышу голоса: моих родителей и два незнакомых — один мужской, другой — женский. Я сохраняю полную неподвижность и размеренность дыхания, слушая их. Я не хочу, чтобы мне опять задавали вопросы. У меня неприятности, и вся моя ненависть обращена на Чарли.

— Не было ли у него трудностей в школе, вы не знаете? Его не запугивали? Может, он не выполнял домашние задания?

Отвечает моя мать, слабым, далеким голосом:

— Чарли хороший мальчик. Школа ему нравится.

— Мы часто обнаруживаем, что при исчезновении ребенка дома происходит скандал: ссора с родителями или с братьями-сестрами — что-то в этом роде. Здесь было нечто подобное? — Более мягкий вопрос, на сей раз тихим голосом говорит женщина.

— Разумеется, нет, — отвечает отец, напряженно и сердито.

— Ну… было несколько стычек. Он растет. Бывает, не слушается. Но ничего серьезного.

Когда мама умолкает, наступает тишина. В носу у меня щекочет. Я думаю, не почесать ли его, чтобы не щекотало, но это выдаст меня. Тогда я начинаю считать. Когда я добираюсь до тридцати, зуд сходит почти на нет.

— Значит, вы полагаете, эта юная леди знает, где он? — Меня как током прошибает, я едва не вскакиваю. — Хотите ее разбудить, чтобы мы с ней поговорили?

Кто-то касается моей голой ноги, сразу под коленом, и тихонько трясет. Открыв глаза, я ожидаю увидеть мать, но это отец, стоящий рядом со мной. Мама сидит в другом конце комнаты, примостившись боком на стуле с прямой спинкой, глядя в пол. Одна рука у нее закинута за спинку стула, и мать кусает большой палец — она так делает всегда, когда нервничает или злится, или то и другое.

— Давай просыпайся, — говорит отец, — здесь полиция.

Я тру глаза и прищуриваюсь на двух незнакомых людей. Они в форме, рукава белых рубашек завернуты, темные брюки измяты, обвиснув после долгого жаркого дня. Женщина улыбается мне.

— Все в порядке?

Я киваю.

— Как тебя зовут, милая?

— Сара, — отвечаю я, тихо и чуть хрипло после долгого молчания и от смущения.

— Твои родители говорят нам, что твой брат исчез и ты не смогла сказать им, где он. Это так, Сара?

Я опять киваю.

Теперь, когда она разговаривает со мной, голос женщины-полицейского становится громче. Темно-синяя тушь для ресниц растеклась по морщинкам вокруг глаз. Синие черточки сливаются, когда женщина-полицейский улыбается мне, наклоняясь вперед.

— Не скажешь ли ты мне, где он?

Я мрачно качаю головой. «Я бы сказала, если бы могла», — думаю я, но вслух ничего не говорю. Женщина-полицейский обменивается быстрым взглядом с коллегой. В течение секунды его холодный взгляд отражается в ее глазах, но она поворачивается ко мне с новой улыбкой.

— Тогда не покажешь ли нам комнату своего брата?

Я смотрю на маму, ожидая указаний.

— Иди, — говорит она, отводя глаза, — побыстрей.

Я встаю и медленно выхожу из комнаты, сворачиваю к лестнице, женщина-полицейский идет за мной. Я никогда ее раньше не видела, но уже знаю, что она гордится, будто умеет обращаться с детьми, что, когда дверь за нами закроется, она наклонится ко мне, встретится со мной взглядом и снова спросит, не знаю ли я, куда ушел мой брат. Я медленно поднимаюсь по лестнице, держась за перила и надеясь, что, когда мы подойдем к комнате Чарли и я открою дверь, он будет там.

Глава 4

Когда я вошла в дом, звонил телефон. Я торопливо ответила, зная, что мама и не подумает это сделать. Трубку я сняла, раздраженно стиснув зубы — меньше всего в этот день мне хотелось говорить с кем-то еще, — но я не могла проигнорировать настойчивый пронзительный звонок, как это делала мама. В любом случае это окажется предложением о покупке чего-либо.

— Алло?

— Сара? — Голос на другом конце оказался теплым, полным участия. — С тобой все хорошо, дорогая?

— Все в порядке, тетя Люси, — ответила я, и напряжение отпустило меня, когда я села на нижнюю ступеньку лестницы.

Тетя Люси — мамина старшая сестра. Разница между ними составляла всего три года, но она всегда относилась к ней по-матерински. На всех детских фотографиях она толкает мамину коляску или тащит маму за собой за руку. Без единой жалобы, не думая о себе, тетя Люси жила здесь, поддерживая маму, когда пропал Чарли. Из всех близких маме людей она осталась единственной, кого мама умудрилась не оттолкнуть от себя. Если бы у меня не имелось иных причин любить тетю Люси, достаточно было бы того, что она всегда оставалась верной своей сестре, какой бы невыносимой та ни становилась. Тетя Люси никогда не сдавалась.