Книга Десять меченосцев - Эйдзи Есикава

— Было бы жестоко рассказать Оцу всю правду о том, почему ее жених не вернулся домой, — размышлял Такэдзо. — Может, лучше открыть все старухе? Я ей объясню, а она найдет способ осторожно передать новость Оцу. Тогда мне больше незачем будет оставаться в Миямото.

Такэдзо решительно зашагал дальше, но он понимал, что до наступления темноты к деревне подойти нельзя. Булыжником он надробил камешков. Запустив камень в пролетавшую птицу, он сбил ее на лету. Такэдзо, слегка ощипав ее, вонзил зубы в живое теплое мясо. Жуя на ходу, он продолжал путь, но вдруг чей-то сдавленный крик заставил его остановиться. Какой-то человек сломя голову убегал от него, продираясь сквозь кустарник. Такэдзо, взбешенный тем, что его так боятся, ненавидят и преследуют без причины, громко приказал тому остановиться и, словно рысь, бросился вслед за бегущим. Догнать беглеца не составило труда. Это оказался знакомый односельчанин, который занимался в горах выжигом древесного угля. Схватив крестьянина за шиворот, Такэдзо выволок его на прогалину.

— Почему ты удираешь? Разве ты не знаешь меня? Я твой земляк Симмэн Такэдзо из Миямото. Я не собираюсь съесть тебя живьем. Разве не знаешь, что верх невоспитанности убегать от человека, даже не поздоровавшись с ним?

— Виноват, господин…

— Сядь!

Такэдзо отпустил его, но крестьянин тут же снова бросился бежать. Нагнав его, Такэдзо дал ему хорошего пинка и для острастки замахнулся мечом. Крестьянин, закрывшись руками, заскулил, как собака.

— Не убивай! — взмолился он.

— Отвечай на мои вопросы!

— Я все скажу, только не убивай! У меня жена и дети!

— Никто и не собирается. Скажи, в горах много солдат?

— Да.

— Храм Сипподзи у них под наблюдением?

— Да.

— Сегодня деревенские охотятся за мной? — Ответа не последовало.

— Ты один из них?

Человек вскочил на ноги, тряся головой, как глухонемой.

— Нет, нет, нет! — замычал он.

— Довольно, — сказал Такэдзо и, сжав руку на его горле, спросил: — Что ты слышал о моей сестре?

— Сестре?

— О моей сестре Огин из дома Симмэн? Не придуривайся, ведь ты обещал отвечать на вопросы. Я не виню крестьян за то, что они ловят меня, их заставляют самураи, но я уверен, что они не тронут мою сестру. Или я не прав?

— Я ничего не знаю, — ответил углежог, прикидываясь простачком.

Такэдзо поднял меч.

— Берегись! Я вижу, ты врешь! Что произошло? Говори, или я расколю твою башку!

— Не надо, я все скажу!

Углежог, дрожа и протягивая в мольбе руки, рассказал, что Огин схватили и что по приказу властей все, кто предоставит Такэдзо еду и убежище, будут считаться его сообщниками. Ежедневно солдаты выводят в горы на облаву отряд крестьян, для чего с каждого двора полагается посылать через день по одному человеку.

От этой новости Такэдзо покрылся гусиной кожей. Его охватил не страх, а ярость. Такэдзо переспросил, чтобы убедиться, правильно ли он понял:

— Какое преступление совершила сестра?

В глазах Такэдзо заблестели слезы.

— Никто не знает. Мы все боимся уездного наместника. Мы делаем то, что нам приказывают.

— Куда отправили сестру?

— Говорят, в острог в Хинагуре, но я точно не знаю.

— Хинагура… — повторил Такэдзо. Он окинул взглядом хребет, по которому проходила граница между провинциями. На скалах уже лежали тени от серых вечерних облаков.

Такэдзо отпустил углежога. Глядя, как тот поспешно уходит, радуясь, что остался живым, Такэдзо подумал о человеческом коварстве и трусости, которые заставляют самурая сражаться с беззащитной женщиной.

Такэдзо некоторое время размышлял над случившимся. Наконец он принял решение.

— Я должен освободить Огин. Обязательно! Бедная сестра! Я убью их всех, если они обидели ее.

Широким шагом он начал спускаться к деревне.

Часа через два Такэдзо со всеми предосторожностями приблизился к храму Сипподзи. Только что смолк вечерний звон. В темноте хорошо были видны огни в храме, в кухне и в комнатах служителей, мелькающие тени людей.

— Только бы Оцу вышла! — молил Такэдзо.

Он сидел, скорчившись под переходом. Открытая с обеих сторон, но защищенная навесом, галерея соединяла комнаты служителей с главным храмом. В воздухе плыл запах еды, вызывая в воображении Такэдзо видения риса и дымящегося супа. Несколько последних дней Такэдзо не ел ничего, кроме сырой дичи и трав. Желудок мучили спазмы. Горло сводило от изжоги, от которой он громко рыгал, хватая ртом воздух.

— Что это? — спросил кто-то.

— Наверное, кошка, — ответил прямо над головой Такэдзо голос Оцу, которая шла с подносом по галерее. Он хотел окликнуть ее, но из-за приступа тошноты не смог издать членораздельный звук. Это его спасло, потому что тотчас чей-то мужской голос спросил:

— Как пройти в баню?

Мужчина был в кимоно, взятом напрокат в храме, с узкого пояса свисал узелок с бельем. Такэдзо узнал в человеке одного из самураев из Химэдзи. По всей видимости, тот был достаточно высокого ранга, чтобы жить при храме, есть и пить в свое удовольствие по вечерам, тогда как его подчиненные и крестьяне прочесывали горы в поисках беглеца.

— Баня? — переспросила Оцу. — Пойдемте, я вам покажу.

Поставив поднос, она повела самурая по галерее. Вдруг он обнял ее.

— Может, помоемся вместе? — игриво предложил самурай.

— Оставьте меня! — вскрикнула Оцу, но самурай повернул ее к себе, сжал лицо девушки широкими ладонями и стал целовать.

— Что тебе не нравится? Не любишь мужчин? — мурлыкал он.

— Прекратите, немедленно прекратите! — закричала Оцу.

Самурай зажал ей рот.

Такэдзо, забыв об опасности, вскочил, как кошка, на галерею и обрушил кулак на голову военного. Сильный удар на мгновение оглушил самурая, и он повалился на землю, все еще цепляясь за Оцу. Оцу громко вскрикнула, пытаясь освободиться.

— Такэдзо! Хватайте его! — заорал очнувшийся самурай.

Со стороны храма послышались голоса и топот ног. Ударил храмовый колокол, извещая, что Такэдзо обнаружен. С гор к храму потекли толпы людей. Такэдзо, однако, исчез, и людей снова отправили прочесывать горы Санумо. Такэдзо сам не понимал, как ему удалось выскользнуть из ловушки. Пока разворачивалась облава, он уже стоял перед входом в кухню дома Хонъидэн далеко от храма.

Заглянув в тускло освещенный дом, он позвал:

— Почтеннейшая!

— Кто там? — последовал резкий ответ.

Осуги появилась из задней комнаты, неся бумажный фонарь. При виде гостя ее лицо покрылось смертельной бледностью.