Книга Повесть о плуте и монахе - Илья Бояшов

Явился к плуту урядник, топал, показывал плетку:

– Как, такой-сякой, сукин сын, еще остался ты не забранным? Собирайся – построчена уже на тебя солдатская шинель.

Алешка урядника попотчевал водкой, поставил ему закусочки:

– Не ругайтесь, господин урядник. Запретил мне на войну ходить старый наш знакомый, Засуй Засуевич!

– Кто такой? Почему не знаю?

– Я напомню с радостью. Частенько остаются пусты мои карманы – отправляюсь я тогда совсем недалече отсюда, в село Богатово, что по сотенной дороженьке. Есть там наш общий родственничек, Засуй Засуевич. Не поверите – стоит к нему в избу заглянуть, тотчас к столу меня усаживает, вот как я вас, господин урядник. И пока сижу, попиваю бутылочку, наполняются мои карманы золотыми рубликами. И то – чистая правда! А ежели сомневаетесь, что угождают мне подобным образом, потрудитесь заглянуть в карманы свои, в свою фуражечку. Он и вам кланялся!

Проводил плут урядника и гулял с молодками пуще прежнего.

Урядник же, явившись к начальнику, начал дело:

– Был я у того парня оставшегося и вот что узнал – от службы отставлен он самим Засуем Засуевичем!

– Как?

– А вот так! Захаживает он по рублевому шляху в село Середнево, к тамошнему мужику, и как только к столу присядет, тотчас появляются пятаки да ассигнации – их забирает, домой отбывает. Тот Засуй Засуевич и вам ведь родней приходится.

– Что ты, подлец, такое городишь?

– Ан нет, ваше благородие, чистая правда. Привет вам от родственничка. Кланяется, спрашивает – не забыли ли его? На него не обиделись? Вот вам и от него подарочек! Начальник тотчас вспомнил:

– Ай да Засуй Засуевич! Неужто жив еще?

На что урядник подхватил:

– Вечно будет жить Засуй Засуевич!

– Многие ему лета! Почаще бы парень тот к родне моей захаживал!

Урядник ответил:

– Не чаще, чем раз в полгода – уж больно далека сторонка! Обещался, однако, исправно передавать от него привет-подарочек!

Плут похвастался неразумному Теле:

– Никому меня из-за печи не вытянуть.

8

Явился и монах в свой монастырь. Твердил сам себе, когда показались монастырские стены:

– Не старец ли выйдет встречать меня, блудного сына?

Но никто не вышел встречать его к воротам. И узнал вернувшийся – скончался наставник.

Монахи, по приходе его, взялись шептаться:

– Никого так не привечал старец, ни о ком так не отзывался, как о молодом монахе! Твердил всем – будто бы только он праведный! О нем лишь вспоминал до самой своей кончины. За какие такие заслуги?

Копили они на пришедшего злобу и пришли к отцу-настоятелю:

– Кто такой бывший послушник, чтобы к нему была Благодать? Не посланник самого Рогатого? Как появился он – исчезла прежняя мирная наша жизнь!

Настоятель воскликнул:

– Опомнитесь! Разве сказал вам брат ваш хоть одно худое слово? Разве сделал вам что-либо? Отчего на него говорите со злобой? Велик был старец и знал, кого себе оставить преемником! То бродит ваша зависть. То гордыня ваша не находит себе успокоения!

Возроптали монахи:

– Разве может юнец неоперившийся, без году неделя, быть уже праведным? Кто он такой, не хлебнувший еще лиха, не совершивший монашьего подвига?

Сказал игумен, с печалью поглядев на братию:

– Знаю, отчего ваша тревога! Тягостно жить рядом с истинной кротостью. Невыносимо пребывать рядом со светом – горячо, вот и обожглись вы. Старцев избранник – истинный агнец Божий. Не согрешил ничем в жизни своей и ничем не ответил на вашу хулу.

В ответ возопили:

– Вот как раз оттого, что всегда он безропотен, ничем не выдал себя и ничем не согрешил, утверждаем – не человек он, а посланник самого Рогатого, ибо не может человек не грешить. Смутил старца и явился смущать нас!

Возгорелся настоятель гневом:

– Закройте уста! Разойдитесь! Не там, где ищете, вам дьявола искать надобно. Загляните в сердца свои. Черным-черно сделалось от вашей злобы. Молитесь, согрешившие, кайтесь, пока не проявилась между вами во всей полноте мерзкая рожа нечистого! А посему, уйдите с глаз моих – невыносимо мне видеть торжество Сатаны!

И прогнал жалобщиков. А молодой монах в келье готовился стать затворником.

Здесь и грянула Революция.

Глава VII

1

Явились комиссары в село, один из них заглянул в избу, где плут полеживал на печи, и удивился:

– Ты, паря, не вошь буржуйская, не холуй кулацкий, не мироед? Отчего дома сидишь, с бабой милуешься, когда разгорелся пожар по всей Руси?

Алешка отвечал, как, бывало, уряднику:

– Не вошь, не холуй, а родственник самого Засуя Засуевича – он и тебе привет шлет, вот там, в том тулупчике!

Но непреклонен был комиссар, похаживал по половицам, подкручивал усы:

– Как ты мог подумать, что поддамся я на деньги, на золото? Грядет новое царство, не будет там ни денег, ни золота. Собирайся-ка, пока не поцеловался с моей пулей, да вставай под наши знамена!

Плут оторвался от вдовицы и спрашивал, почесываясь:

– Что же это за царство новое, от которого не спасет и Засуй Засуевич?

Засмеялся суровый комиссар:

– Экий ты лапоть, разиня, недоросль! Спрятался от пожара за печкой. Не знаешь, какие великие ветра задули над Русью-матушкой? Слушай же – раздавим царя да его генералов – потекут тогда молочные реки, настанут кисельные берега. Смерть саму прогоним, никаких небес нам не будет нужно! Все неправедное богатство разделим между нищими.

Спрашивал плут, косясь на комиссаров наган:

– А коли не пойду с тобой, останусь миловаться с бабой?

Рассвирепел комиссар, затопал, закричал:

– Прихлопнем тебя, таракана запечного, на твою избу пустим красного петуха.

И поднимал уже наган – резво вскочил Алешка и запел, поторапливаясь:

– Любо, любо мне новое царство! Любо хлебать кисель с тех берегов, купаться в тех реках. Не грядет ли она, Веселия?

С этими словами живо оделся.

2

Явились и в монастырь комиссары – злы были солдаты, беспощаден их предводитель. Приказал он согнать монахов. Вломились в келью и погнали во двор вместе с братией и затворника, помышлявшего о Горнем мире. Комиссар, когда привели игумена, начал разговор:

– Отчего Богом так было устроено, что богатый до сего дня пировал в своих домах, а бедняк не мог подняться с колен? Отчего допустил ваш Господь сиротские слезы – вот и дети наши помирали от голода, а богатеи испускали дух, объедаясь? И почему погнал на войну народы? Нужен ли Он, все допускающий?