Книга Коммод - Михаил Ишков

— Приступайте, — объявил император. — Схватка на мечах, без щитов. До первого падения или потери оружия.

Противники встали во вспомогательную позицию. Первым решился на атаку Публий Витразин. Он сделал ложное движение плечом — Бебий перехватил его взгляд, сознательно уклонился в сторону и сделал полшага назад, стараясь выйти из меры* (сноска: отступить на расстояние, на котором противник не может достать концом своего клинка). В следующее мгновение Публий решительно бросился вперед, и Бебий, заранее предвидя его выпад, сдвинулся в бок и успел подставить ногу. Молодой человек споткнулся и упал на пол. В следующее мгновение, не давая возможности подняться, легат навис над ним и приставил меч к груди.

Коммод восторженно зааплодировал.

— Ты обучишь меня этому приему, Бебий, а сейчас в парилку. Массаж, вода, потом знатный обед. Я угощаю, Бебий. У меня сегодня дичь — жареный гусь с яблоками. Пальчики оближешь. После чего мы кое‑что с тобой обсудим. А ты, Тигидий, — император обратился к префекту, — продолжишь переговоры с варварами и передашь им мои условия.

— Рад исполнить, великий, — поклонился Переннис.

Глава 5

Разговор состоялся в таблинии, после действительно очень вкусного и обильного обеда, во время которого Саотер так и льнул к императору. Тот вовсе не был против, время от времени прижимал его к себе и целовал в губы. Правда, и прогнал его без церемоний, столкнул с ложа и добавил ногой. Пинок оказался увесистым, вифинянин покатился по полу. Встал обиженный, надул щечки и едва не заплакал. Коммод строго прикрикнул на него.

— Нечего нюни распускать! Займись делом, даром, что ли, я тебя в управляющие произвел.

Витразин и Переннис поспешили покинуть помещение без дополнительного напоминания. Император предупредил префекта.

— Отправляйся на переговоры. Завтра доложишь.

Оставшись вдвоем с Бебием, император долго молчал, потягивал калду, прищурившись, посматривал на легата. Того томила неизвестность. Первый после долгого молчания вопрос императора прозвучал ошеломляюще.

— Вспоминаешь Марцию?

Бебий сглотнул.

— Нет, государь. Редко.

— А я часто, — признался Коммод. — Всякий раз, когда испытываю грусть, ее лик приходит на ум. Шкатулка у тебя сохранилась?

— Да. Храню в Риме, под присмотром Виргулы.

— Сын подрастает?

— Да, уже скоро восемь лет исполнится.

— Он знает, кто его отец?

— Нет, государь. Его считают сыном Сегестия и Виргулы.

— А как твоя Виргула к нему относится?

— Любит, государь. Относится как к родному. Она вообще добрая женщина.

— Помнишь, как ты, Лет и Тертулл стояли перед моей матушкой и договаривались выкрасть Марцию? Там еще Сегестий Германик присутствовал, телохранитель отца. Вот уж был рубака так рубака, он меня и учил владеть оружием, — император вздохнул. — Ты держал шкатулку под мышкой. Я вырвал коробочку у матушки, открыл и увидал на крышке ее портрет. В такую можно влюбиться, жизни не пожалеть. Какая разница, что она рабыня. Кажется, твоя мать Матидия продала Марцию этому лысому развратнику Уммидию Квадрату. Помнишь Уммидия?

Бебий кивнул, опустил голову. Ожогом вспомнились короткие и страстные встречи с Марцией, выросшей в доме Лонгов и отданной ему после возвращения из первого похода, чтобы унять мужское желание.

Желание унял и влюбился — до умопомрачения, до решимости бросить все. Матушка не позволила. Пока Бебий, служивший в ту пору преторианских когортах, отсутствовал, Матидия продала Марцию зятю Марка Аврелия Уммидию Квадрату. В ту пору Бебий и совершил неподобающую потомку славного рода Корнелиев дерзость. В компании с друзьями — Квинтом Летом и Сегестием — он выкрал девушку из виллы Уммидия и спрятал рабыню в доме Германика. Император Марк Аврелий Антонин, разбиравший это поразившее весь Рим похищение, отправил Бебия, Квинта и Тертулла в ссылку. Сколько в ту пору было Коммоду? Лет десять, не больше. Он тоже рвался участвовать в похищении Марции.

Император потягивал вино из огромного золотого фиала, помалкивал, видно, тоже разглядывал воспоминания.

Ссылка в Сирию обернулась приключением, во время которого Лонг нашел жену, Клавдию Секунду. Что‑то около десяти лет минуло с той поры. Он искоса глянул в сторону императора, — какая причина заставила его, бывшего в ту пору совсем мальчишкой, вспомнить эту давнюю историю? Чем больше он общался с новым цезарем, тем менее понимал его.

Луций Коммод Антонин в упор посмотрел на легата, затем спросил.

— Выходит, все у тебя в порядке, все по воле богов устроилось. Что ж, я рад. Домой не тянет?

Бебий вновь машинально кивнул. Император, вроде бы удовлетворенный таким ответом, усмехнулся.

— Меня тоже. Эта Паннония надоела хуже Клиобелы.

Заметив недоумение во взгляде легата, император неожиданно заливисто, от души рассмеялся.

— Ты не знаешь, кто такая Клиобела? Я тебе завидую, Бебий. Также завидую тем, кто гуляет по римским форумам, парится в римских банях, посещает конные состязания, может воочию наблюдать за непревзойденными в своем деле гладиаторами. Какие бойцы выступают на арене! Витразин сообщил мне их имена. Какие имена! Это же просто песня: Аттилий — живодер, Афинион, этот из киликийских разбойников, сицилиец Тимофей, пердун и похабник, каких свет не видывал. Как он пускает ветры на арене! Это надо слышать!.. Если бы ты знал, Бебий, как я скучаю по италийскому небу. Однако не нами устроен этот мир, не нам и горевать по поводу его несовершенства. Наша обязанность исполнять долг. Так, кажется, утверждал мой отец. Мудрые слова. Вспоминаю, он также добавлял, что бездумное исполнение долга есть худшая пародия на волю небес. Дурак с инициативой — самое разрушительное орудие в любом хозяйстве, особенно в империи. Так что, давай не будем дураками и выпьем еще по одной.

Он щелкнул пальцами, и стоявший, словно истукан, молоденький, первой свежести негритенок тут же ожил и наполнил императорский сосуд. Столь же юная, едва скрывавшая страх рабыня долили вино Бебию. По — видимому, ей уже объявили, что сегодня ночью она будет ублажать гостя императора. Вот этого, здоровенного, со зверским лицом легата. Бебий прикинул — на вид рабыне было лет двенадцать, не более того, худенькая, ребенок. Не так уж высоко ценил император своего гостя, если подобрал ему такую кроху.

Коммод возблагодарил богов за щедрость, Фортуну за удачу и опрокинул фиал. Когда Бебий осушил свой, он продолжил.

— Вернемся к тебе, Бебий. Значит, скучаешь по дому?

— Так точно, государь.

— А тут приходится пить ледяную воду, проверять патрули, муштровать новобранцев, следить в оба за враждебными племенами и ждать, когда же этот юнец отдаст приказ двигаться на север. Так, Бебий?

— Да, государь.