Книга Счастливая девочка растет - Нина Шнирман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я тихо слезаю, тихо выходим вместе в коридор, Мамочка на цыпочках подводит меня к приоткрытой двери в столовую, и я вижу что-то невероятное: Мишенька сидит около среднего нижнего отделения буфета, дверца открыта, и вокруг него на полу лежит почти вся посуда из этого отделения — а там много больших тяжёлых вещей, — ив руках у него большое блюдо! Он видит нас и начинает торопиться. Когда он, правда очень ловко и аккуратно, ставит последнее блюдо, Мамочка подхватывает его на руки, чуть подбрасывает, он хохочет-заливается. Мамочка прижимает его к груди, он нежно гладит её по лицу и говорит: «Мамотька!»
Ему десять месяцев, он говорит очень много слов, и Мама считает, что к году он начнёт разговаривать. Но с посудой — это, конечно, нечто невероятное, я никогда такого не видела. И особенно меня поразило выражение его лица: восторг и жадность!
Мамочка уносит его в детскую, возвращается и говорит:
— Бабушка уже один раз это видела, теперь он будет делать это каждый день. Вернее, будет пытаться — наверное, не надо ему мешать. Ещё пока не знаю — подумаю!
— Мамочка, — спрашиваю, потому что очень удивилась, — Анночка так никогда не делала?
— Никто из вас троих так никогда не делал. Он ведь мальчик!
— Ну и что же? — удивляюсь я. — Он же совсем маленький, ему ещё года нет. Бабушка говорит, что он — «дитя», а я думаю, что раз он «дитя», то он ещё не мальчик и не девочка — просто что-то вроде… ангела!
— Нет, Нинуша! — смеётся Мамочка. — Уже вот тут, — Мамочка гладит свой живот, — он был мальчиком. Наверное, он так мир познаёт, ведь посуда — это очень интересно, там такие разные вещи рядом: селёдочница, блюдо и фарфоровая подставка для яиц. Это же совсем на игрушки не похоже! Будем следить за процессом. — Мамочка смеётся. — Пойду постираю. — Она машет мне рукой и уходит.
Я остаюсь… и очень удивляюсь. Ну хорошо, он — мальчик. Но при чём тут посуда? Посуда — это же совсем неинтересно! Вот чашки красивые — это интересно. У нас есть несколько зелёных маленьких тоненьких рюмочек — это очень интересно. Но вот вся посуда в среднем отделении — да совсем это неинтересно!
Сидеть на шкафу очень интересно, действительно мир познаёшь: снизу комната одна, сверху — другая, хотя не все это понимают. Но зачем он вынимает всю посуду, да ещё с такой радостью и с такой жадностью? И всё хочет вынуть. До конца! Что здесь интересного?
Нет! Пытаюсь понять, но не могу.
Не по-ни-маю!
Но это очень смешно!
Сегодня 20 ноября 1945 года — мой день рождения, мне исполнилось девять лет. Утром на моём стуле было столько подарков — все замечательные! Но самый замечательный от дяди Миши Шнирмана — маленький, по длине меньше пенала, чемоданчик. Он синевато-серый, совсем как настоящий, очень красивый, а внутри конфеты. Мамочка меня спросила, что мне понравилось больше всего. Я сказала, что чемоданчик и лента, чтобы бантик делать. Мамочка, по-моему, была очень довольна.
Но я банты не люблю, особенно когда бант такой же, как голова, по размеру и сидит на макушке и у девочки короткие волосы! Мне нравятся не очень большие банты. Вот если хорошая коса, то на ней мне нравится бант. Если косы корзиночкой подвязаны, и косы нормальные, и с каждого бока по банту — тоже неплохо. А мне подарили такую красивую ленту! Мне очень нравится, что она не одноцветная, а в сиреневые и синие полосочки. Мамочка сделала бант и прикрепила его мне к волосам. Я побежала, посмотрела в зеркало — мне понравилось!
Когда у тебя одно платье, то ты его надеваешь и на праздник. А когда у тебя есть два простых платья да ещё два нарядных, понятно, что простые ты не будешь надевать! Но два нарядных — одно летнее, другое зимнее, и оба очень красивые… Что делать?
Мамочка посоветовала мне надеть летнее, потому что у нас дома тепло, даже жарко. Я надела. Ой, какое оно красивое: нежно-голубая клеточка, короткий рукав — Бабушка говорит, что это называется рукав «фонариком», — и белый воротничок. Мне кажется, что оно самое красивое из всех платьев, что Папа нам привёз из Германии. И мне это было как-то немножко неловко — вдруг девочки расстраиваются? Я подошла к Анке и так, между прочим, спросила, нравится ли ей её летнее платье, потому что зимние у нас одинаковые, очень красивые, из тёмно-зелёного бархата в мелкую полосочку, с полупрозрачным платочком слева на груди, и на платочке ещё что-то очень красивое то ли нарисовано, то ли приклеено. Анночка сказала, что ей неудобно, но ей кажется, что её летнее платье с курочками и цыплятами самое красивое! И когда была годовщина родительской свадьбы, она хотела спросить, нравится ли мне моё голубое в клеточку, потому что мы тогда уже надевали их второй раз.
Тогда я пошла к Ёлке и спросила, нравится ли ей её платье. Она сказала, что очень нравится. Очень!
Какой замечательный день рождения! Я пригласила Лену и Догмару — они из нашего дома. Приехали Шнирмана — дядя Шура, тётя Галя, Аллочка и Бебочка — с ней мы очень дружим, и мне грустно, что скоро они уедут обратно в Ленинград. Конечно, пришли Садовские — тётя Зина, дядя Миша с Инушкой, это их дочка, она на два года старше Ёлки. Инушка очень симпатичная и весёлая.
Детей посадили за отдельный стол, а рядом сделали стол для взрослых.
Пока суетились, конечно, за Мишенькой недоглядели, и он начал вынимать посуду из буфета.
Мамочка с тётей Зиной и дядей Шурой очень смеялись, а дядя Миша сказал:
— Ну вот, хорошо, сын хоть хулиганом будет! А то эти три по струнке ходят.
Тётя Зина рассердилась и кричит:
— Кто это у них тут по струнке ходит?
Бабушка, как всегда, сделала очень много вкусных вещей. Мы с Анночкой ей помогали как могли. И такой получился вкусный хворост! Но когда Бабушка бросала его в кипящее масло, она попросила нас из кухни уйти — кухня очень маленькая, масло кипящее может в лицо брызнуть.
А потом мы играли в разные игры, и Мамочка с нами даже поиграла в «кольцо ко мне» и в шарады. Раньше она играла с нами во все игры, но сейчас надо Мишенькой заниматься.
Я часто думаю об этом: вот можно в обычные дни играть в какую-то игру, и будет очень хорошо, и будешь смеяться и радоваться. Но когда ты в эту же игру у нас дома играешь в праздник, то ты, кроме радости, чувствуешь какое-то необъяснимое счастье!
Может быть, счастье нельзя объяснить словами, а его можно только чувствовать?!
Я люблю Александра Сергеевича — он добрый, хороший, он замечательно играет не только на скрипке, но и на рояле! Но когда я прихожу на урок, я всегда чувствую себя немножко виноватой, потому что или я совсем урок не выучила, или я его выучила очень плохо.
Помню, как в Свердловске, в эвакуации, когда я скрипку бросила, Ёлка сказала, что очень скоро, если я буду нормально заниматься, у скрипки будет красивый звук и он будет похож на человеческий голос. Но я тогда была маленькая и глупая — мне ещё шести не было. Правда, в школу я опять стала ходить, потому что она мне очень нравилась, но на скрипке играла… мало. А сейчас я взрослая, мне уже девять лет. И после конкурса я подумала, что ведь голос у меня совсем не прямой — он вибрирует, и я сама правда не знаю как, но могу им управлять — больше сделать вибрацию, меньше, могу совсем голос сделать прямой, но это некрасиво. И я удивилась: а почему я на скрипке не вибрирую? Ведь все скрипачи вибрируют. Вот Александр Сергеевич, у него замечательный звук — он вибрирует, пальцем вот так дрожит, то быстрее, то медленнее — и получается очень красиво!
