Книга Эсэсовский легион Гитлера. Откровения с петлей на шее - Леон Дегрелль

К несчастью, это оказалось единственным утешением, так как следующие десять дней в Г ромовой Балке творился настоящий ад.

* * *

Чтобы разместиться, мы имели всего две или три избы на роту. Почти все окна были перебиты к моменту нашего прихода. Большевики, как обычно, перестреляли всех животных. Их туши лежали внутри домов или прямо на порогах. Одна лошадь умерла в окне избы, почти загородив его. Две другие мертвые лошади валялись в конюшне.

Так как противник атаковал нас днем и ночью, половина наших людей постоянно находилась на позициях в снегу. Из-за холода роты были поделены пополам, и караулы сменялись каждые два часа.

В течение этих 10 дней наши солдаты ни разу не получили возможность поспать больше чем полтора часа подряд. Их приходилось будить за четверть часа до заступления на пост. По возвращении назад им требовалось еще четверть часа, чтобы уснуть. Кроме того, если бы одновременно на отдых отправились более половины солдат, они не сумели бы одновременно расположиться в комнате, настолько маленькой она была. 25 человек, которые возвращались после своего двухчасового дежурства, даже не могли лечь. Им приходилось стоять или сидеть на корточках. Холод донимал их непрестанно, прорываясь сквозь разбитые окна, которые мы не могли плотно заделать.

Я сам со своей сломанной ногой мог оставаться на носилках только в том случае, если их ставили на скамейку, прибитую к стене на высоте метра над полом. Вот на этом насесте я и лежал круглые сутки, замерзший и беспомощный, закованный в гипс, глядя, как уходят и возвращаются мои несчастные товарищи.

Доставка продуктов была и простой и сложной одновременно. Саням требовалось от 40 до 50 часов, чтобы добраться до нас. Вражеская артиллерия неутомимо продолжала свое злое дело, непрерывно обстреливая дорогу, поэтому на последних километрах пути интенданты подвергались серьезному риску в дневное время. Если они пытались прорваться к нам ночью, они могли заблудиться в степи и вылететь прямо к советским постам.

Мы получили столько продовольствия, чтобы лишь не потерять силы: немного хлеба, который мы резали штыками, несколько банок мясных консервов, замороженных на фабрике и перемороженных во время путешествия.

Недосыпание убивало людей. Холод изматывал чудовищно, от него страдало все тело. Нашим ротам приходилось торчать в ледяных дырах по 12 часов в сутки совершенно не двигаясь. Люди стояли на льду. Если солдатам хотелось прилечь, ложиться приходилось на лед. Температура все время стояла 20 или 25 градусов ниже нуля. Короткий отдых в избе не позволял согреться — внутри было почти так же холодно, как и снаружи, да и отдохнуть по-настоящему не удавалось. Они не могли растянуться во весь рост на земле, ни даже подремать спокойно, так как взрывы снарядов постоянно сотрясали дома.

На протяжении нескольких дней советская артиллерия выпустила по нам несколько тысяч снарядов. Некоторые избы загорелись. Другие, получив попадание в крышу, разбросали свою солому на десятки метров в стороны. Наши потери были тяжелыми.

Один из наших тяжелых пулеметов получил прямое попадание и был подброшен на четыре метра в воздух вместе со стрелком. Он упал обратно, все еще сжимая рукоятки пулемета. Но два других человека в расчете были искалечены.

Вражеский снаряд прямо через окно влетел в избу, где отдыхали наши товарищи. Дом превратился в настоящую бойню. Один солдат просто исчез бесследно, раненые и убитые лежали огромной кучей. На следующий день удалось найти лишь небольшие куски мяса, разбросанные вокруг. Судя по всему, снаряд попал ему прямо в грудь.

* * *

Наши телефонные линии постоянно рвались.

40 человек, которые поддерживали связь между ротами и батальонным командным пунктом, а также между батальоном и дивизией, мучились невыносимо. С начала наступления им приходилось каждую ночь в мороз до 40 градусов пересекать реки, созданные оттепелью, разматывая километры телефонного провода. Они возвращались из степи с тяжелыми обморожениями рук, щек, носов и ушей.

В Громовой Балке они проводили дни и ночи, ползая по льду и снегу под пулеметным огнем вместе со своими проклятыми проводами, которые красные рвали по три или четыре раза в час.

Поддерживать связь было совершенно необходимо, так как эти провода служили батальону нервной системой.

Среди них был старик с седыми волосами, призванный впервые. Он тоже был ранен. У него еще хватило силы вытащить из кармана маленькую Библию и прочитать две или три строки псалма, прежде чем умереть.

* * *

Наши ужасные страдания, которые мы были вынуждены переносить, усугублялись и другими бедами, более интимного свойства.

Мы все были почти полностью покрыты таинственными болячками, которые солдаты на Восточном фронте называли «Русской чумой».

Болезнь начиналась с невыносимой чесотки, которая распространялась с ног. Их почти невозможно было чесать. Появлялись синеватые язвочки, которые жгло, как будто они были посыпаны солью и перцем. Они кровоточили, из них часто сочился гной. Видеть это было просто ужасно. Их нельзя было расчесывать, но нервы людей не выдерживали. Если днем у них еще хватало сил противостоять укусам яда, по ночам во время сна ваша руки невольно тянулись к ступням и икрам. Ваши пальцы соскребали коросту, и язвы делались глубже, кровоточили. Нам приходилось спать, не снимая ботинок, чтобы противостоять ужасному зуду.

Тысячи, десятки тысяч солдат на Восточном фронте были отведены с передовой, потому что эта ползучая зараза оказалась слишком сильной. В Громовой Балке некоторые наши товарищи расцарапали себя буквально до костей. По крайней мере у трех четвертей солдат кровоточащие икры были покрыты царапинами. Но, несмотря на перевязки, синие ямки ран, вызванных неизвестной кислотой, притягивали к себе пальцы, заставляя чесаться днем и ночью.

* * *

Нас также поедали полчища вшей.

Все контрнаступление на Донце мы провели, не имея даже единственной смены белья. В каждой из чудовищных изб, где мы останавливались, перед нами жили толпы монголов, татар, сибиряков, таскавших с собой насекомых. В наших тяжелых условиях, когда в каждый дом набивались по 40 или 50 человек, мы становились легкой добычей этих прожорливых, беспощадных насекомых.

Часть солдат уже обессилела, и они не хотели жертвовать еще часом сна, тратя его на бессмысленную охоту на вшей. Даже если вам удавалось передавить ваших собственных вшей, ваш сосед не уничтожал своих. И к моменту пробуждения половина их перебиралась на вашу территорию. Организовать общую дезинсекцию в таких стесненных условиях было просто немыслимо, ведь солдаты не могли даже выпрямиться как следует.

Нам оставалось лишь вычесывать себя под мышками или в паху, вытаскивая горсти вшей. Некоторые были маленькими и верткими, другие длинными, а часть — круглыми с красным брюшком размером с булавочную головку. Их цвет удивительно подходил к цвету нашей одежды.

Вши находили особое удовольствие, присасываясь к ранам. Они находили путь сквозь все слои нижнего белья. Я чувствовал, как они ползают по моей сломанной ноге. Но сделать с ними мы ничего не могли, они поедали нас заживо, и наши нервы были натянуты, как струны.