Книга Весеннее пробуждение - Тери Дж. Браун

– Никому не интересно его мнение. К тому же его тоже нет дома. Он ушел в армию, как и Джон.

– Джонатон в армии? – У Ровены сжалось сердце. – Я не думала, что он отправится на войну. Ведь сейчас как раз взлетел спрос на аэропланы.

– Он поступил в Королевский летный корпус. – Темные брови Кристобель угрюмо нахмурились, и девочка заерзала в седле. – Я не должна была вам этого говорить.

– Все в порядке. Спасибо, что сказала. Послушай…

Ровена внимательно смотрела на девочку; с их последней встречи Кристобель заметно повзрослела. Когда-то Ровена думала, что это очаровательное создание станет ее сестрой, и открыла ей свое сердце. А ведь с сестрой Себастьяна она до сих пор едва знакома – та жила в Ковентри, и все ее время поглощали дети. Сердце Ровены снова заныло от чувства потери. И от сожаления.

– Может, как-нибудь прокатимся верхом, – наконец предложила Ровена.

Фраза прозвучала пустым обещанием – такие вещи говорят из вежливости, а не от души. Судя по выражению лица Кристобель, она тоже так считала.

– Нет, правда, – настаивала Ровена вопреки здравому смыслу.

Дружба с Кристобель, без всяких сомнений, вызовет раздражение у обоих семейств, но Ровена не хотела снова разочаровывать девочку.

Кристобель неуверенно кивнула:

– Может, завтра? Я каждый день здесь катаюсь, примерно в это время.

– Хорошо, я приеду, – пообещала Ровена, чувствуя страшную неловкость.

Она подозревала, что Кристобель не скажет матери о намеченной встрече.

Девочка, стараясь не показывать своего восторга, небрежно помахала ей рукой и пустила лошадь полной достоинства рысью.

Какое-то время Ровена смотрела на ее прямую спину, затем забралась на заднее сиденье автомобиля. Ее бил озноб. Эта встреча с Кристобель, попытки возобновить их дружбу – неужели она бессознательно пытается не отпускать из своей жизни Джонатона, даже после того, как решила пойти к алтарю с Себастьяном? Если так, то она затеяла опасную игру, где нет победителей.

* * *

Пруденс снова и снова перечитывала записку от Виктории и старалась не поддаваться расцветающей надежде.

Милая моя Пру!

Пишу наскоро, чтобы сообщить, что не забыла о твоей просьбе. Не волнуйся, думаю, что о ней уже позаботились, и отцу моей любимой племянницы или племянника не придется сражаться на фронте. Я пока не знаю, куда его определят – тут никто не может повлиять на решение, – но Эндрю отправят на конюшню, так что ничего не бойся, все будет хорошо.

Я ужасно занята, но вскоре приду тебя навестить.

Целую, даже падая с ног от усталости, Вик.

P. S. Я нашла очаровательную колыбельку и одеяло в тон. Их скоро должны доставить на твой адрес.

В.

Кроватку принесли вскоре после получения записки, и Виктория оказалась права: Пруденс в жизни не видела такой прелестной люльки. Украшенное резьбой красное дерево тускло поблескивало, выточенные в форме ананасов ножки сияли. Сбоку был приделан ящичек для хранения пеленок, булавок, талька и прочих мелочей, необходимых для ухода за младенцем. Прекрасная вещь. Пруденс попросила грузчиков отнести ее в спальню, но среди потертой разношерстной мебели колыбель выглядела совсем не к месту. Она гадала, что скажет Эндрю, когда увидит подарок. Обрадуется доброте Виктории или обидится, что великосветское прошлое жены продолжает вторгаться в гораздо более простую жизнь, которую они вели?

Когда Пруденс впервые поняла, что беременна, ее охватили страх и радость. Страх – оттого, что муж мог уйти на войну, а радость – оттого, что с появлением ребенка жизнь ее наконец-то обретет смысл.

В дверь тихо постучали, Пруденс нахмурилась. Неужели Виктория еще что-то купила? С ней надо держать ухо востро; энтузиазм часто заставлял ее пренебрегать здравым смыслом.

Улыбнувшись, она прошла в прихожую, отперла дверь и потрясенно застыла на месте. На пороге стоял Эндрю с большим вещевым мешком в одной руке и бумажным пакетом с продуктами в другой.

Пруденс хотела броситься к нему, но сдержалась, испугавшись, что он выронит пакет.

– Что случилось? Как тебе удалось вырваться?

Она отодвинулась, Эндрю поставил свою ношу на столик и повернулся к жене, раскрыв руки для объятия. Пруденс кинулась к нему, и он подхватил ее и закружил по воздуху.

Затем поставил на ноги, нагнулся и поцеловал в губы. Отодвинулся и сделал глубокий вдох.

– Боже, как же я скучал. Мне повезло, получил увольнительную на два дня. Командир назвал меня везучим сукиным сыном и велел убираться, пока он не передумал. Я не стал испытывать судьбу и выяснять, вдруг он меня разыгрывает.

Пруденс прижалась к мужу. Сердце ее трепетало от счастья, и она не могла выговорить ни слова.

Сейчас, после новостей от Виктории, можно наконец-то сообщить Эндрю о ребенке. Пруденс стоило немало усилий хранить свою беременность в тайне от мужа.

Но эта мысль вылетела из головы в тот же миг, когда Эндрю накрыл ее губы своими и поднял ее на руки.

– Я скучал, – повторил он, направляясь в спальню. Его щеки заливал румянец, и Пруденс рассмеялась. Только ее застенчивый муж мог до сих пор краснеть при мысли о супружеской близости. – Ты смеешься надо мной?

Опустив ее на кровать, он начал стаскивать рубашку.

– А как же продукты, что ты принес? – сквозь смех спросила Пруденс.

– Ничего с ними не сделается.

Эндрю лег возле нее, и вскоре Пруденс и думать забыла обо всем, кроме поглотившей их любви.

Некоторое время спустя супруги, обнявшись, улеглись рядом, и Пруденс натянула на себя и Эндрю лоскутное одеяло. Похолодать еще не успело, но и теплым октябрьский полдень никто бы не назвал. Когда жар страсти поостыл, она начала замерзать. В голове промелькнула мысль, не заметил ли Эндрю, что она немного округлилась.

Она повернулась к нему. Эндрю лежал с закрытыми глазами, и Пруденс пристально посмотрела на него, словно хотела запомнить каждую черточку. Горбинка на носу, тень щетины на подбородке. Она протянула руку и провела пальцем по его щеке.

В ответ на прикосновение Эндрю крепче прижал ее к себе и приоткрыл глаза:

– Мой командир был прав.

– В чем? – Пруденс удобно устроилась под мышкой Эндрю.

– Я везучий сукин сын. Сначала меня собирались отправить во Францию, вместе с пехотинцами, но в последний момент перевели на запасные конюшни Первого королевского драгунского полка.

Почувствовав неловкость, Пруденс прокашлялась:

– Но это же хорошо, правда?

– Конечно, я гораздо охотнее буду работать с лошадьми, чем сражаться. Меня все равно могут послать во Францию или в Африку, но не на передовую. Просто я все время думаю о том, сколько людей, с которыми мы вместе проходили учения, отправят на фронт. – Эндрю на миг замолчал. – И почему меня единственного выбрали для работы на конюшнях.