Книга Имя нам - легион - Александр Сивинских

– К черту-дьяволу! – отозвался я.

Он вздохнул, зачем-то одернул свой безукоризненный однобортный пиджак и ушел, раскуривая новую сигару. Мавр сделал свое дело…

Занимающихся в зале было негусто. Парочка взмыленных рукопашников, одинаковых с лица, неутомимо тузила друг друга в квадрате боксерского ринга, да несколько человек деловито нагружали платформу для жима ногами совершенно потрясающим количеством блинов. В дальнем углу прыгал на скакалочке жилистый паренек.

Среди качков своим ростом и габаритами выделялся один, заросший косматым волосом по самые глаза, гражданин. Его, вполне, по-моему, небезосновательно, я и принял за Бородача. Пока я пробирался через бурелом тренажеров, здоровяк успел пристроиться под гору железа, нагроможденного, видимо, специально для него. К моему изумлению, наверх вдобавок запрыгнул нехлипкий молодой человек, устроился поудобнее и скомандовал: Давай!

Бородатый гигант громогласно ухнул и выпрямил ноги. Платформа подпрыгнула! Потом еще и еще. Я насчитал двадцать повторений – и это с весом, никак не меньшим, чем четыреста килограммов! Стероиды, – подумал я, – и в страшных количествах. Как поживает твоя печеночка, дружок?

Человек-домкрат выполз из-под груза и заявил:

– Мало! Накинь еще полтинник!

Напарники бросились накидывать, а я бочком-бочком подошел к нему.

– Бог помощь!

– Пока сам справляюсь, – спокойно заверил он, искоса взглянув на меня.

Гляди, грыжу не заработай, – подумал я и осведомился:

– Ты, наверное, Бородач?

Он хохотнул:

– Еще один обознался! Нет, братишка, ошибочка вышла.

– Что, Паха, опять тебя за Бородача приняли? – поинтересовался один из грузчиков, тот, что гарцевал на платформе во время рекордных жимов.

– Ну, блин! И главное, блин, не пойму из-за чего? – Он ласково погладил свою взлохмаченную наличную растительность. – Бородач – вон! – Здоровяк показал на жилистого малого, обосновавшегося в дальнем углу.

Я кивнул и направился к нему.

Он был не так молод, как казалось издали. За тридцать, думаю, ему перевалило отнюдь не вчера. Абсолютно лысый, с чисто выбритым лицом и гитлеровскими усиками, с множеством цветных татуировок, густо обвивших обнаженные руки и торс, он расположился между двумя стульями – в глубочайшем продольном шпагате: задница его почти касалась пола. Татуировки отличались великолепным качеством исполнения и изображали исключительно геральдических хищных птиц – от родимой двухголовой до мотоциклетной харлам-давыдовской. Присутствовал даже нацистский орел, правда, подвергнутый некоторой цензуре – вместо свастики сжимал он своими когтистыми лапами ухмыляющийся череп в косо нахлобученной рогатой каске.

Глаза татуированного орнитофила были закрыты, лицо дышало умиротворенностью, а руки чертили в воздухе красивые фигуры замысловатых ката.

– Вы Бородач? – спросил я почтительно. Командир как-никак.

Один глаз лысого, опушенный длинными, девическими ресницами, приоткрылся и уставился на меня.

– Мы Бородач. – Глаз закрылся снова. – Но мы здесь один, можно без вы.

Ага, нос не задирает. Уже кое-что. Спросить бы, почему бороды нет, так ведь, наверное, об этом его любой и всякий при знакомстве спрашивает, а выступать в роли такого-же-как-все – признаюсь, не по мне.

– А я – новенький! Рядовой Капралов, – вздумалось мне перед ним похвалиться. – Сегодня утром зачислен в ваш взвод.

– Ясно, – сказал он, не открывая на этот раз даже одного глаза. – Добро пожаловать, рядовой Капралов! – Бородач перестал размахивать руками и, наклонившись вперед, уперся ими в пол. Затем громко выдохнул и одним махом выбросил тело вертикально вверх. Легко прошел на руках несколько метров, обогнув стоящего столбом рядового Капралова, и опустился на ноги где-то за его спиной.

Я обернулся. Бородач как раз закладывал одну из ног себе за шею. Глаза его были по-прежнему закрыты.

– Готовишься к гастролям? – полюбопытствовал я.

– Готовлюсь, – с готовностью согласился он. – Гуттаперчевый мальчик, слыхал небось? – Он снова приоткрыл рабочий глаз.

– Bay! Возьмешь меня коверным? – загорелся я.

– Сперва посмотреть надобно, что ты умеешь. Ну-ка, упади смешно, – скомандовал он, меняя заплечную ногу.

Падать не хотелось. Тем паче, падать смешно. Бородач оценил заминку по-своему:

– Не умеешь. Посмотрим тогда, что умеешь…

Не успел я и глазом моргнуть, как он оказался рядом и нанес три быстрых удара – прямиком в жизненно важные точки моего любимого организма. Два я отбил, а третий так и вовсе попытался перехватить с переводом на болевой. Не скажу, правда, что это мне удалось: Бородач скользнул змеей и оказался у меня за спиной, в не очень удобной для меня позиции – с рукой, заломленной до самого затылка. Заломленная рука была, увы, моей. Я громко охнул. Продолжение схватки грозило вылиться в позорный для меня спектакль с ползанием по полу и слезными мольбами о пощаде.

Пора было менять экспозицию.

Я предельным усилием воли дистанцировался от болевых ощущений, сосредоточив для этого внутренний взор на пупке, и врезал пяткой по подъему его стопы.

На мне были новенькие ботинки, а он, бедняга, был босиком.

Рука моя ощутила прежнюю свободу, а слух утешил звук громкого вскрика, знаменующего точность и силу попадания. Жаль, продолжение было не столь приятным: правое мое ухо приласкал тяжелый удар, от которого я покатился кувырком. Откатившись на достаточное расстояние, я живо вскочил. И вовремя! Бородач был тут как тут и свирепо топтал участок капронового татами, на котором я только что валялся.

Начала собираться публика. Надери ему задницу, Бородач! – крикнул кто-то азартным и довольно тонким голосом. Я на всякий случай голос запомнил. Пригодится.

Бородач хищно крался вокруг меня, выбирая момент, чтобы сделать мне что-нибудь плохое. Задницу надрать, например. Я держался настороже. Он вдруг остановился.

– Ладно, хватит! Вижу, ты парень не дурак, так что за коверного сойдешь. Беру! – И он протянул руку для дружеского пожатия.

С такими ловкачами мы знакомы, – подумал я и осторожно подал свою. Предчувствия его не обманули! – Бородач крепко схватил меня за кисть и дернул к себе – лицом на выброшенный локоть. Если бы я этого не ожидал, нос мой стал бы в тот же миг гораздо менее красивым, чем прежде. А так я лишь еще сильнее ускорился и врезался крепкими костями лба в район его ключицы. Очень славно врезался! Что-то где-то хрустнуло.

Бородач от удара грохнулся навзничь, увлекая меня за собой.

Мы лежали на теплом деревянном полу, как два брата-близнеца в люльке – бок о бок, и улыбались. Нечасто в наше время встретишь парня, который так здорово умеет врезать по уху, – подумал я. Да уж! – подумал Бородач, наверное, и спросил: