Книга Поступь битвы - Анатолий Нейтак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как ни странно, нет, — фыркнул Стручок с потугой на сарказм. Получилось, как всегда, не столько саркастично, сколько зло. Молот просто отрицательно тряхнул длинноволосой головой.
— Ясно. — Прочитав ещё несколько строк, Пуля хмыкнул. — А эта Морайя — крайне любопытная штучка. Здесь написано, что ей всего восемнадцать. Видимо, только-только закончила Школу и её нынешнее назначение — первое. Однако эта девица уже имеет шестой ранг!
— Шестой? — оживился Молот. — Выходит, она лишь на ступеньку отстаёт от Высших?
— Точно.
— Серьёзная штучка.
— Может, Давирра потому уделяет ей столько внимания, что боится?
— Правильно делает, если боится.
— Да что она может? — скептически хмыкнул Стручок. — Соплячка какая-то, а вы…
По помещению кругами разошлась неожиданная и оттого вдвойне неприятная тишина, разрываемая лишь негромкими металлическими звуками музыки.
— Сейчас узнаем, что она может, — шепнул Молот.
На пороге комнаты отдыха, в небольшом пятачке света, воздвигся полковник Давирра. Впрочем, он сразу отодвинулся вперёд-вбок, уступая место выразительно смотревшейся троице незнакомых виирай.
— Сумрачная нора, — заметила стоящая в центре.
— И слушают тут дрянь, — добавила та, что слева, выразительно при этом поморщившись.
— Да и слушающие в основном ниже среднего, — сказал тот, кто справа.
— Не нравится мне здесь, — заключила та, что в центре.
Стручок не выдержал:
— Так катись отсюда, раз не нравится!
— Рада бы, — был ответ, — но не могу. Меня направили именно сюда, так что придётся нам с вами найти общий язык.
— Это значит, — объяснил её спутник, — что мы научим вас новым правилам игры.
Тон его при этом был самый жизнерадостный.
Свет внезапно стал ярче. Старожилы вынужденно зажмурились. А когда открыли сощуренные глаза, их взглядам предстала не самая приятная картина.
Грязь — везде и всюду. Заплёванный пол. В углах — пыль и всеми забытый мусор. Неопрятные разводы на столах, стульях, стенах… в общем, на всём, что периодически подвергалось влажной уборке. Неряшливо выглядящие завсегдатаи на этом фоне смотрелись естественно и уместно, но это было самым лестным, что можно было о них сказать. На ярком свету внезапно стали резче витавшие в воздухе запахи, что также не добавляло прелести картине.
— Посмотрите вокруг, — сказала та из троицы незнакомцев, что обладала экзотически красивым лицом, великолепной фигурой и меткой ветерана на форменном комбезе. — Посмотрите на себя. Вы в самом деле так себе нравитесь, что ни капельки не хотите меняться?
— Единственная перемена, которая нам нужна, — громко проворчал кто-то, — это слинять с этой драной базы, из дважды драного мира и четырежды драного подсектора.
Согласный ропот пробежал по рядам сидящих.
— Вот уж вряд ли, — возразила красавица. — Гордиться собой и своим делом — конечно, если есть, чем гордиться, — можно в дыре любой глубины. А дерьмо останется дерьмом хоть здесь, хоть в Главном Узле.
— Уж ты-то себя дерьмом не считаешь! — снова не выдержал Стручок.
— И ты тоже. — Улыбка. — Но по заслугам ли?
— Будь ты местной, — злобно процедил Стручок, — я бы уже взгрел тебя. Не посмотрел, кто у тебя в покровителях!
— Правильно, — хмыкнула та в ответ. — Лучше не высовывайся, парень. Сомневаюсь я, что ты окажешь достойное сопротивление.
— Что?! Да ты…
— Немедленно прекратите! — рявкнул опомнившийся полковник. — Вы что, под трибунал хотите попасть?
— Кто говорит о трибунале? — вмешалась невзрачная подружка красавицы. (Стручок с запозданием сообразил, что это, должно быть, и есть та самая Владеющая, нагнавшая на всех шороху.) — Совсем не обязательно устраивать рукопашный поединок, чтобы выяснить, кто круче: старожил или новоприбывшая. Хотя я, если честно, поставила бы на Миреску, а не на этого типа, давно забывшего дорогу в тренажёрный зал…
Проявив завидную реакцию, Пуля железными пальцами ухватил готового вскочить Стручка и прижал того к сиденью. Отставленным пальцем другой руки он жёстко и эффективно ткнул Стручку в подреберье, так что тот, задохнувшись, на время утратил способность выражать своё возмущение вслух.
— Не нарывайся, — прошипел Пуля на ухо приятелю. — Слушай, что тебе говорят. А не то и в самом деле загремишь — не под трибунал, так в карцер.
— Хорошо. Что вы предлагаете? — спросил Давирра.
— Любое состязание, не опасное для здоровья. Например, стрельбу по мишеням на скорость и точность: кто отстрелялся лучше, тот и победил. Партию в шашки или мемарр. В конце концов, имитацию реального боя в виртуале. У вас здесь должны быть неплохие имитаторы армейского образца. Пусть способ выбирает этот, как его там…
— Все зовут его Стручок, — спокойно сказал Пуля. — И я думаю, мой друг выберет метание ножа в мишень.
Плечо Стручка, закаменевшее в его руке, внезапно расслабилось.
— Хорошо, — сказала Сарина. — Вы готовьтесь к забаве, а у нас ещё есть неоконченные дела. Пойдёмте, полковник. Всем до встречи!
Владеющая и Давирра, что-то вполголоса пытающийся ей втолковать, удалились. Но щеголяющая ветеранскими значками пара, сопровождавшая Сарину, осталась. Первым делом красотка, бросившая вызов Стручку, прошагала по волнам общего молчания к стереоцентру и сунула в него короткую палочку квик-памяти.
Музыка «халг норр» оборвалась на полутакте. После мгновения тишины (и заметно громче прежнего) из динамиков рванулась волна новых звуков.
Вроде бы в этой новой композиции присутствовали и громыхающие ударные, и даже повторяющиеся электронные звуки, но… ритм этих ударных почему-то заставлял чаще биться сердца, а повторяющиеся электронные звуки вместе с мелодичностью вернули и конкретность, и осмысленность. Эта музыка незримой кистью рисовала перед слушателями почти осязаемые картины. Грозные. Пламенные. Разрушительные.
И притягательные настолько, насколько вообще может быть притягательным пламя разрушения для избравших воинскую стезю.
Когда Миреска отвернулась от стереоцентра, на её губах невесомой тенью лежала мечтательная улыбка.
— Ангерт Мелис, — сообщила она. — «Низвержение», часть вторая, позднейшая симфоническая обработка классической записи 15-го хин-цикла. Кстати! Народ, кто тут принимает ставки?
— Никто! — рефлекторно и почти одновременно выдали несколько присутствующих старожилов. Один только Пуля спросил (негромко, но с лёгкостью перекрыв и хор отрицающих, и тяжёлые аккорды музыки):
— А зачем тебе?
— Хочу поставить, конечно! — ответила Миреска. — И, чтобы заранее пресечь дурацкие вопросы: ставлю на себя. Сотню. Примешь ставку?