Книга Шпион по призванию - Деннис Уитли

— А другие родственники?

— У меня их нет — разве что родственники со стороны матери, которых я никогда не видел. Мой отец, как и я, был единственным ребенком в семье.

— Но ты ведь не можешь подчиниться его воле?

— А что еще мне остается?

— Не знаю, дорогой, но у меня просто кровь кипит от такой несправедливости.

Почти час они обсуждали ситуацию, но так и не пришли ни к какому решению. Солнце поднялось высоко, его лучи падали на каменный купол башни, делая комнату душной и тесной. Поднявшись, Роджер открыл одно из окон и, сбросив куртку с длинными рукавами, повесил ее на спинку стула.

Воцарилось молчание. Ветер стих, и снизу не доносилось ни звука. Роджеру показалось, как часто бывало раньше, словно он находится в другом мире, никак не связанном с повседневной жизнью. Легко ощутить себя почти что Богом, находясь на высоте, откуда люди, работающие в полях, выглядели пигмеями. Время словно остановилось, и разговор, которого так страшился Роджер, казался по-прежнему отдаленным, несмотря на упорно поднимающееся к зениту солнце, которое спустя несколько часов так же упорно будет клониться к закату.

— Роджер! — внезапно заговорила Джорджина. — Тебе остается только одно — бежать.

— Что?! — Он изумленно уставился на девушку. — Бежать? Как? Куда?

— Романтичные юные болваны всегда бегут в море, — заявила она. — Так почему бы тебе не убежать от него?

— Но куда я могу бежать? — пролепетал Роджер.

Джорджина раздраженно тряхнула черными локонами:

— Мир велик, а ты силен и здоров. В летние месяцы мог бы пожить с цыганами в лесу или добраться до Лондона и найти там какую-нибудь работу.

— Нет, — мрачно покачал головой Роджер. — Ты предлагаешь чересчур крутые меры — такое лекарство может повредить почище болезни. Так я потеряю все — в том числе маленькие преимущества, которые дает мне происхождение и образование. Между тем я твердо решил добиться чего-нибудь достойного, и было бы величайшей глупостью потратить лучшие годы юности, зарабатывая гроши, как лудильщик.

— Я не предлагаю тебе убежать навсегда — достаточно месяца или двух, пока не исчезнет угроза. Возможно, твоему отцу дадут новый корабль и прикажут отправляться в плавание.

Роджер впервые серьезно задумался над предложением Джорджины, Он пересек узкую комнату и снова сел. рядом с ней.

— Это другое дело, — пробормотал он. — Но лес отпадает. Египтяне могли бы принять тебя, но не меня, решив, что я послан шпионить за ними.

— Тогда отправляйся в Лондон. До него менее сотни миль — ты мог бы дойти туда пешком за неделю.

— Да, но у меня там нет ни единого друга, нет даже знакомого.

— В прошлом месяце я бы назвала тебе кучу своих знакомых, но сейчас город пуст, как барабан, а все мои друзья вернулись в сельские дома. Но ты симпатичный парень, Роджер, и быстро найдешь людей, которые будут рады тебе помочь.

— Боюсь, ты веришь тому, чему хочешь верить, — уныло произнес Роджер. — Конечно, обеспеченные джентльмены легко заводят друзей, но ведь мне придется уйти с пустыми руками. Бедняки живут трудно, и выжить им порой удается за счет других. Я не знаю никакого ремесла и могу работать разве что писцом. Через неделю я буду голодать.

— Чепуха! — сердито бросила Джорджина. — Было бы желание. У тебя есть пара рук, которые можно использовать самыми разными способами.

Живое воображение Роджера снова заработало вовсю. Он никогда не был в Лондоне, но достаточно о нем знал, чтобы понимать, что позолоченный мир, в котором Джорджина резвилась несколько недель, весьма далек от того, в каком рискует оказаться молодой человек, не имеющий ни денег, ни покровителя. Старый Бен, слуга Бруков, родился в Лондоне и часто рассказывал Роджеру жуткие истории о долговых тюрьмах в Ньюгейте, Флите и Бедламе, где сумасшедших, которые бьются головами о стены и едят грязную солому, показывают каждому, кто заплатит сторожу шиллинг. По рассказам Бена Роджер хорошо представлял себе шумные и зловонные переулки, в которых шныряют проститутки и воры, поджидающие какого-нибудь сельского простака, чтобы обчистить его карманы.

— Нет, — подумав, сказал он, — у меня не хватит духу отправиться в Лондон.

— Тогда броди по деревням, — ядовито посоветовала Джорджина. — Сейчас разгар лета, и тебе не повредит сон под изгородями.

— Мне нужно не только спать, но и есть; не могу же я все время выклянчивать кусочки хлеба. Повторяю: я не владею ремеслом и к тому же не настолько силен, чтобы работать с утра до ночи. Будь у меня деньги, чтобы некоторое время обеспечивать себя едой, я, может быть, и рискнул, но у меня нет ни пенни.

— В этом я могу тебе помочь, — охотно вызвалась Джорджина. — Конечно, мой выигрыш на скачках ушел на тряпки, как и деньги, которые папа мне выделил на три месяца. Но у меня есть безделушки, которые потянут на солидную сумму, ты можешь взять их и продать в Уинчестере или Саутгемптоне.

— Я не могу взять твои драгоценности, — возразил Роджер.

— Не будь дураком! Я же не отдам тебе самое ценное, но в шкатулке, доставшейся мне от бабушки, полным-полно старых побрякушек, которые я не надену ни за что на свете. Тем не менее они золотые, и в городе за них можно получить неплохие деньги.

— Нет-нет, я не стану тебя грабить. Это часть твоего наследства, и драгоценности могут понадобиться тебе самой, если возникнут денежные затруднения.

— Чушь собачья! Будучи единственной наследницей отца, я не нуждаюсь в состоянии, а если бы нуждалась, то быстро получила бы его, благодаря лицу и фигуре. Я предлагаю тебе всего лишь жалкие безделушки, и ты должен взять их, Роджер. Это единственный способ спастись от кошмарной жизни на море.

Ее слова напомнили Роджеру о грозящей ему судьбе; но все же он продолжал колебаться. Пусть даже имея небольшой запас золота, бросить всех, кого он знал, изменить единственный образ жизни, который был ему понятен и доступен? Нет, это предприятие не казалось ему заманчивым. Неизвестное всегда страшит, и возможность оказаться выброшенным из мира безопасности и комфорта, знакомого ему с рождения, окунуться в жизнь, чреватую неведомыми трудностями, пугала его немногим меньше морской службы.

— Нет, Джорджина, — сказал Роджер, — я не могу этого сделать. Ты забываешь, что до сих пор я вел еще менее самостоятельную жизнь, чем ты, и что мне еще нет шестнадцати. Я слишком молод, чтобы оказаться в полном одиночестве, пусть и на несколько месяцев.

— Так вот в чем дело! — фыркнула она. — Ты не мужчина, как тебе хочется думать, а просто робкий мальчуган.

— Ничего подобного! — сердито заявил он.

— Однако ведешь ты себя именно так. Любая девушка скажет тебе, что ты не мужчина, как только на тебя посмотрит.

— Какого дьявола ты имеешь в виду?

— То, что слышал! И не надейся, что мундир мичмана сделает тебя мужчиной. Это так же невозможно, как девушке стать женщиной, всего лишь побывав при дворе.