Книга Вечное пламя - Виктор Бурцев

Через пять минут они двинулись дальше.

И шли, шли…

Раненых держали в центре. Первыми двигалась небольшая группа пограничников, людей, привыкших к лесу. Замыкали колонну хмурые танкисты, которые без своих железных машин чувствовали себя чуть ли не голыми.

Лес в Белоруссии – это не обычная роща или дубрава. Лес в Белоруссии – это чаща. Настоящая, глухая. С толстыми, невероятно высокими деревьями, которые корнями впиваются в землю так, что начинает казаться – не земля держит этих гигантов, а наоборот, огромные могучие стволы сами удерживают землю. А не будет их, сорвется она с катушек, обрушится небо на землю, и не станет ничего. Лес в Белоруссии – это не просто лес. Это нечто особое. Мистическое. Таких мест на Земле уже и не осталось почти. Только Белоруссия и Сибирь. Да Амазонка еще…

Перебираясь через буреломы, обходя глубокие овраги, поросшие молодняком, небольшой отряд уходил все глубже и глубже. Туда, где обычные законы уже не действуют. Где все по-особому. И время течет не так, как в степи или в поле.

Иногда людям начинало казаться, что нет уже никакой войны, что вообще на свете нет ничего. Только лес. Только неумолкаемый разговор деревьев с ветром, земли с небом. Шелест листьев.

Болдин махнул рукой.

– Сто-о-ой! – разнеслось вокруг.

Носилки осторожно опустили на землю. Кто-то сел. Кто-то рухнул как подкошенный.

– Готовимся к ночевке, – сказал генерал. – Солнце вот-вот сядет. Дальше идти нельзя.

Тяжело дыша, Лопухин подсел к своему раненому.

– Слышь, браток, сейчас отдохнем. – И только сейчас понял, что тот давно уже не стонет. – Эй… Браток…

Стоявший рядом боец снял пилотку.

– Отмучился, бедолага.

Рыть могилу в лесу не просто. Земля легкая как пух, не утоптанная, но густо переплетенная корнями, большими и маленькими. Их приходится перерубать, выдергивать, чтобы отвоевать у живого место для мертвого. Когда работа была окончена, Лопухин устало опустился около могилы и только сейчас заметил, что рядом выросли еще три таких холмика. Солдатик, помогавший Ивану нести носилки, оперся щекой на рукоять лопатки и, кажется, сразу заснул. Люди засыпали там, где смогли присесть или лечь.

– Офицеры, – позвал Болдин. – Ко мне…

Несколько человек поднялись и, шатаясь, побрели на его голос. Лес медленно погружался во тьму.

– Политруков прошу тоже подойти…

Лопухин с усилием поднялся.

Когда он доковылял на непослушных ногах до генерала, совещание уже шло.

– Мои могут еще идти. Но с остальными дела плохие, – голос у капитана-пограничника был тяжелый, низкий, наполненный порохом и сталью. – У многих ноги стерты в кровь. Портянки мотать не умеют. Ремни подогнаны плохо. Плечи стерты. Идти еще туда-сюда, но воевать… – Он покачал головой.

– Согласен, – кивнул Болдин. – Майор, что скажете?

– Все верно подмечено. У танков задор был. Потом отпустило. Сил совсем мало осталось. Люди засыпают кто где, еще б чуть-чуть, на ходу бы засыпали. Раненых много. Погода жаркая, а перевязаны кто как. Часто бинтовали сгоряча, лишь бы кровь остановить. Точно будут заражения. А человека в лихорадке носить… уж проще сразу в землю закапывать. Разве что… – Он исподлобья посмотрел на генерала. – Оставить их…

– Никого бросать не будем. Это не обсуждается, – ответил Болдин.

– Тогда нам нужен врач. И медикаменты. И еда. И идти никуда нельзя, как минимум, несколько дней.

Генерал прочистил горло, как зарычал.

– Сибиряки есть?

– Что? – не понял пограничник.

– Сибиряки. Кто из лесов….

– У меня есть, – поднял голову старший лейтенант с рукой на перевязи. – Из эвенков, что ли. В общем… такой… – Он на мгновение замолчал, а потом отчеканил: – Коренной народ Сибири.

– Очень хорошо. Поставьте ему задачу, пусть охотится. Несколько дней останемся на этом месте. Может быть, сместимся куда-нибудь, но не сильно. Сибиряк ваш пусть берет винтовку и шурует в лес. Патронов ему дайте. Все, что понадобится. Пограничников попрошу приготовиться. И очень хорошо отдохнуть сегодня ночью. Завтра будет вам дело. Остальным офицерам собрать людей. Развести костры. Не много. В ямах. Только из сухого дерева. Организовать дежурства. И отдыхать. Не позволяйте солдатам спать где попало. Только около костров, не вповалку, а строго. Чтобы проходы имелись, чтобы оружие и обмундирование были сложены как полагается. Сапоги снять, портянки сушить. Дисциплина чтоб была на уровне. Солдат без дисциплины – не боец. Приступайте! А вы, Иван Николаевич, останьтесь.

18

– Ну что, Иван Николаевич, – Болдин отошел в сторону, – полагаете, долго мы будем немца морочить?

– Ну, наверное, пока фронт не выровняется, – как ему показалось, логично ответил Лопухин. – Я думаю, что это временно…

– Думаете?

Вокруг них раздавались приглушенные голоса. Офицеры будили успевших заснуть. Кто-то собирал сушняк, кто-то рыл ямы для костров.

– Уверен.

– Ну и хорошо. Эту уверенность донесите до остальных бойцов. Только не давайте людям лишних иллюзий. Чтобы наша армия могла противостоять агрессору, ей важен каждый солдат. Усилия всех до единого должны слиться в кулак, чтобы бить и бить по врагу. Иначе гибель наших людей – бессмысленна. Поняли?

– Да.

– И знаете, не нужно официальных собраний. Просто беседуйте с людьми. Разговаривайте. Спорьте. Так оно надежней. Сейчас такой этап, понимаете, трудный. Мы в самом начале, и такая неудача… Это может сломать любого.

– Понимаю.

– Расскажите им о том, что планирует штаб. О том, что мы будем идти на прорыв, соединяться с основными частями. Чтобы как можно скорее освободить нашу землю от оккупантов.

Лопухин кивнул.

– А еще меня интересует, – Болдин сел под высокой елью, прислонился спиной к стволу, – как вы оцениваете увиденное вами?

– Где?

– Там, по дороге на Слоним. Кроме разбитых машин было ведь что-то еще? Убитые. Вы сказали, что живых практически не осталось?

– Так точно. Очень много убитых. Даже раненых не пощадили, просто выкинули из грузовика и убили.

– Расстреляли? Или штыковые удары?

– Я… – Лопухин помедлил с ответом. – Я не разглядел.

– Понимаю. Но тем не менее жаль, что не разглядели. Характер ранения может многое рассказать… Да. Вы говорили, что было что-то необычное?

– Да ночью дело было. Дождь. Гроза.

– Гроза?

– Да.

– Странно. Не припомню…

– Да, и очень сильная гроза. Дождь лил как из ведра. Холодный такой! Мы в воронке прятались, так нас залило… Вымокли…