Книга Поступь империи - Иван Кузмичев

Как бы то ни было, но дни шли, не спрашивая соизволения остановиться, и опускать руки с моей стороны было бы, по крайней мере, глупо, поэтому я и отдавал все свободное время, повторению изученного материала. Все же я решил не рисковать и не приступать к новому материалу, мало ли, что может случиться, перепутаю все и пиши, пропало, надежды летят в тартарары, а «Уставом витязей» тогда можно смело подтереть одно место.

Увы, но никаких майских праздников, по старой привычке ожидаемых мной не было, разве что церковные были, да я как-то не сподобился узнать какие именно. Так что для меня бывшие майские праздники прошли в тишине и уюте, вместе с картами географии и парочкой новеньких учебников по навигации. Правда надо заметить, что порой тишину, нарушал звон клинков и топот ног в тренировочном зале, специально оборудованном для фехтования. Не знаю почему, но я никак не мог выбрать, что мне больше нравится из холодного оружия. Выбор пал между плавным изгибом сабли и смертоносной прямотой шпаги. Вот только воспоминания говорят мне о том, что вскоре шпаги вовсе, так сказать, сойдут на «нет». Да и честно говоря, штык на винтовке много лучше подойдет пехотинцу, нежели метровая металлическая полоска. Так что думаю, в скором будущем от оного оружия придется отказаться, прежде всего, из чисто практических соображений, и перейти на саблю, все же много удобнее она для всадника….

Зато я уже с гордостью могу сказать, что Олиферу, моему учителю, не удается в течение пяти секунд выбивать из моей руки оружие, после почти двух месяцев занятий при хорошем раскладе, я могу продержаться минуту, а то и больше. И при этом постоянно «расту» в этом искусстве, так правда говорит учитель, я же признаться честно за собой пока мало что замечаю, разве что упоение схваткой немного опьяняет, но это на самом деле не совсем хорошо, можно и дырку в бок получить, в реальной то схватке.

Фехтование с утра. Науки до и после обеда. И вечером «свободное время», проводимое мной за картами Руси и учебниками по баллистике и тактике, а так же другой разнообразной литературой. Примерно такой распорядок дня я «выбил» для себя и моего второго «я» ленивого и не желающего перетруждаться. Пришлось пообещать самому себе, то, что я не подойду ни к какой литературе в течение недели, в том числе и к картам, только после этого мое «я» успокоилось.

Проходили часы, ускоряясь с каждым мгновением, словно паровоз, начавший свой путь. Неуклонно приближался обещанный Меншиковым приезд Петра с проверкой. Зная, что государь очень скрупулезно относится к знаниям, причем в любой области я старался повторить все то, в чем чувствовал хоть малейшую слабину, увы, но охватить какую-либо новую информацию, я уже не мог, понимая, что этим только поставлю под удар то, что уже знаю.

Надо, правда заметить, что я попросту не смог бы охватить все это, если бы не школьные азы, давшие кому-то через силу, а кому-то и нет самые нужные и «вечные» знания на всю жизнь. Да, вспомнишь «школьные годы чудесные»… чуть ли не слеза наворачивается. Я себе раньше даже представить не мог, что соскучусь по этому дурдому, в котором оказался, заперт в течение десяти лет. Однако нате вот, получите и распишитесь. Правда не сказать, что моя районная школа была такой уж плохой, нет ни в коем случае, знания там вколачивали в пору моего ученичества, будь здоров, порой и указкой кое-кому перепадало не без этого. Просто оглядываясь назад, в свое прошлое, понимаешь, что «Там», когда дети собираются в ватагу начинаются удивительные метаморфозы, и не сказать. Что всегда приятные. Вот вы знаете, зачем юнцам охота узнать, как действует серная кислота на шерсть пойманной кошки? Или, к примеру, как высоко подскочит учитель, если сядет на гвоздик десяточку? Вот и я о том же – психбольница отдыхает. Однако знания все же остались и никуда не делись, помогая мне сейчас справляться с насущными проблемами, которые день ото дня только прибывают. А никак не уменьшаются.

«Я должен сразить его сразу же, чтобы у него самого появилась идея, проверить меня на чем-то большем, нежели обычная зубрежка! Все-таки отец и сподвижник всего нового, должен по достоинству оценить желание своего наследника идти по своим стопам,– твердил я сам себе каждый час, буквально «заколачивая» усвоенный материал в голову».

…И вот, в один из вечеров, когда дневное светило окончательно скрылось за горизонтом, и вечер плавно начал переходить в ночь. Я услышал как во внутреннем дворе своего обиталища, раздался грохот десятков подкованных копыт, с мелодичным перезвоном выбивающих замысловатую дробь на мостовой.

Не взирая ни на что, я заставил себя сидеть за столом, прислушиваться за теми звуками, которые раздаются за дверью. С каждой секундой дрожь накатывала все сильней, особенно это было заметно, если посмотреть на мои ладони, словно у студента первокурсника, пришедшего на свой первый экзамен в зимнюю сессию.

На столе рядом со мной лежит маленькая указка, приготовленная специально для того, чтобы было удобнее показывать на карте, удобно расположившейся на планшете, изготовленном московскими мастерами. Да и честно сказать, сам планшет должен заинтересовать Петра, все же плотник он изрядный…

-Как науки постигает?– в коридоре раздался бас до боли знакомого человека, заставивший отголоски памяти встрепенуться.

В голове ударил молот, на мгновение меня дезориентируя. И тут же, не давая передышки, перед глазами на долю секунды вспыхивает Солнце, непроизвольно закрываю их, чувствуя как «проваливаюсь» куда то вниз.

…Пустая комната, в ней горит одинокая свеча. Дверь отворяется и заходит пара человек, среди которых я сам, второй же – Петр, мой государь и батюшка в одном лице. Он берет меня за локоть и ставит на колени, кладя локти на стоящую передо мной лавку. Сам же уходит в угол и берет стоящую в углу плошку с замоченными в студеной воде розгами.

-Ты, будущий царь, сын!– ярился Петр, выхватывая первую розгу.– Так что же ты собака не учишься?! Ты же все мои начинания загадишь!

-Но батюшка, я не мог…– попытался возразить я, от чего царь еще больше взъярился.

-Не мог? Да ты видимо за дурака меня держишь?! Уже целый год прошел, а ты не только цифирь толком не знаешь, так еще и с дружками своими непотребствами занимаешься, и делать кроме этого ничего не желаешь!

-А сам то…

-Что?!– хлесткий удар по лицу, я падаю на пол, с разбитой губы по подбородку медленно стекает алая капля.– Молчать! Если и в следующий раз так будет, то прикажу тебе отречение от престола подписать!

Сказав это, Петр забрасывает плошку с розгами в угол и уходит из комнаты, оставляя меня наедине с самим собой. Я лежу на полу, слезы горечи и обиды застилают глаза, в голове дурман, все это смешивается с болью и унижением: «Меня, царевича и бить!?». Пытаюсь подняться на колени, но нет, не получается, только лишь губы как оладьи еле-еле шевелятся, посылая тихим голосом проклятия в спину ушедшего самодержца…

«Вынырнул» я до неожиданности быстро, еще вижу спину Петра из воспоминаний, а уже через мгновение перед моим взором только входная дверь.

«Так-с, понятно, почему Петр так относился к своему нелюбимому сыну, все-таки ТАК учиться как он просто нельзя, одно мучение, в общем,– успел подумать я, мимолетом «вспоминая» те грандиозные попойки Алексея вместе со своими дружками, об учебе он знал лишь то, что она нужна его отцу, но никак не ему самому».