Книга Туманность Ориона - Андрей Ливадный

Медленно отняв от плеча это импровизированное полотенце, Полуэктов посмотрел на царапнувшую его деталь.

«Колониальный транспорт „Альфа“. Медицинский персонал второй палубы», — распознал его взгляд выдавленные в пластике интеранглийские буквы.

Спину вдруг обдало жаром.

«Альфа!»

Вадим резко обернулся…

Хаос. Распахнутые шкафы, горы вываленных на пол предметов… Полуживой компьютерный терминал… Разбитые криогенные камеры…

Он не стал в очередной раз убеждать себя, что спит и бредит. Черта с два…

Жуткая, неправдоподобная реальность шарахнула наконец ознобом по коже, и Вадим вдруг болезненно осознал, что действительно стоит нагишом в медицинском криогенном модуле пропавшего тысячу лет назад космического корабля и вытирается чьей-то форменной рубашкой. Как он попал сюда, еще предстояло выяснить, а сейчас следовало жить.

Жить недвусмысленно, не отвлекаясь на разные мистические выкладки.

По телу гуляла заблудившаяся во внутренностях ледяная дрожь, сменившая волну неприятного жара.

«В первую очередь — одежда и оружие, потом информация и принятие решения…» — эти обрывки здравых мыслей звучали в голове, будто заклинание, предохраняющее от сумасшествия.

В такие секунды главное не дать страху прокрасться внутрь. Во многих ситуациях сомневаться — значит умереть. Вадиму повезло, что эта наука была крепко вбита в его голову. Впрочем, Покровский не стал бы доверяться ему, будь психика капитана Полуэктова ориентирована как-то иначе.

Он обернулся, еще раз бегло осмотрел отсек, поражаясь захламленности его неживых интерьеров, и стал быстро раскапывать кучу хлама у себя под ногами в поисках подходящей одежды.

Отыскав нижнее белье, мятую темно-синюю униформу и обувь в виде высоких, явно не медицинских, а скорее уж военных ботинок, он быстро натянул на себя слежавшуюся, влажную синтетическую ткань.

В процессе переодевания ему стало теплее, и это было первым нормальным человеческим ощущением за те несколько минут, что прошли с момента его странного пробуждения.

Теперь еще раз осмотреться, найти прибор связи и — черт возьми — попытаться выяснить, кто вытащил его из раскроенного лазерным лучом штурмовика и доставил сюда, в эту вонючую, полуразрушенную криогенную ванну?!

Похожий на столб компьютерный терминал, от основания которого отходило семь криогенных камер, работал. Не бог весть как, но работал — по крайней мере на нем исправно перемигивались замысловатые узоры контрольных огней, отражавших совершенно непонятные ему данные о состоянии систем, да еще один из семи мониторов, наглухо вмонтированных в этот подпирающий свод зала столб, ровно сиял приятным голубоватым фоном.

Вадим перешагнул гору хлама, задрал голову, и внутри столба что-то отчетливо клацнуло, будто там, отреагировав на его движение, сработал некий допотопный переключатель.

На нейтральном фоне экрана внезапно одна за другой возникло несколько букв, сложившихся в короткое, но очень емкое по своему смыслу слово:

Б… Е… Г… И…

Вадима словно током шарахнуло от этих четырех букв.

Он резко обернулся, будто ожидал увидеть за своей спиной автора адресованного ему послания, и его взгляд наткнулся на выход из отсека, люк которого оказался начисто сметен неведомой ему силой…

Проем выбитого люка затягивала полупрозрачная сиреневая дымка неизвестной природы, а по ту сторону, в коридоре…

Там стоял какой-то жуткий механизм, опирающийся на четыре гибкие, лишенные суставов сервоприводные конечности, и смотрел на него, жадно, изучающе, как искушенный охотник рассматривает в прорезь прицела желанную дичь, за которой гонялся не один день…

Где у этого создания находились органы визуального восприятия, Вадим, естественно, не знал, но он спинным мозгом почувствовал — оно смотрит, и причем именно так: вожделенно, уверенно, явно понимая — никуда ему не деться, не выскочить из прорези прицела, и мягкое движение курка — это лишь вопрос времени, ближайших нескольких секунд…

* * *

Действуя машинально, Вадим отпрянул за столб компьютерного терминала, лихорадочно осмотрелся, еще раз чиркнул взглядом по тому самому «БЕГИ» на мониторе, успев мимолетно содрогнуться, отметив, как точно отвечает это короткое, емкое слово его осознанному внутреннему желанию: убраться отсюда…

Полуэктов давно усвоил, что в природе нет ничего мистического, и каждое явление, событие обязательно должно быть описано рамками какой-либо логики. Непонятное — это еще не значит необъяснимое.

Усвоив эту и еще несколько прописных истин, он в свое время перестал бояться всего, кроме людей…

…Не найдя ничего лучшего, более подходящего на роль оружия, он схватил с пола обломок трубы, успев разглядеть, что ее торец очень характерно оплавлен, будто из-под потолка огрызок полой арматуры вырезали сваркой. Вес металлокерамической трубы придал ему некое ощущение уверенности. Прав был их учитель биологии, рассказывая, что человек сделал первый шаг от обезьяны именно так — схватив в руки увесистый, корявый сук. Довольно иррациональное чувство вооруженности… но согревающее, полезное…

Он прижался спиной к столбу, чуть отклонил голову, вытягивая шею, выглянул.

Биомеханический контур за сиреневой мембраной вяло шевелился. Одна из его конечностей приподнялась: этот непонятный механизм пытался продавить нематериальную перегородку, и сквозь бледную, прозрачную мембрану было отчетливо видно, как беззвучно сокращаются тросики его сервоприводов, оплетающие гибкую конечность, будто вены или сухожилия.

В месте соприкосновения манипулятора и мембраны внезапно вспыхнул бледный огонь, во все стороны полетели снопы искр.

Вадим не имел понятия о природе возникновения перегородившей проход сиреневой дымки, но при взгляде в коридор его неприятно поразило одно обстоятельство: там, где копошилось это механическое существо, в результате его возни от пола поднялась и медленно поплыла в сторону гора различного мусора.

Наблюдая за движением этого своеобразного облака, Полуэктов сделал два совершенно трезвых, но крайне неутешительных вывода: во-первых, за тонкой преградой отсутствовала гравитация, а во-вторых, там, вероятно, царил вакуум.

«Очень похоже на суспензорное поле защиты, — подумалось ему, — только цвет странный, да и не могли на „Альфе“ оказаться генераторы суспензорного поля, в те годы их еще не изобрели…»

Скафандров в отсеке он не заметил, и на душе вдруг стало тоскливо, зло и муторно — на кой хрен кто-то приволок его сюда, лучше бы бросили там, в развороченном штурмовике, было бы честнее.

Не успел он подумать об этом, как над его головой материализовалось какое-то движение. Моментальный взгляд вверх заставил его на миг забыть о существе, которое копошилось за сиреневой дымкой, — прямо на его глазах из обрубленного торца свисавшего с потолка кабеля в отсек начала выдуваться новая проблема, причем гораздо более конкретная, чем тот механический урод в разгерметизированном коридоре.