Книга Пластилиновая жизнь. Сарти - Игорь Алимов

– Оружие? – спросил любопытный Кэ-и.

– Они там ходят прямо-таки увешанные оружием, правда, не решаются часто пускать его в ход. Точнее, стрелять любят, но, в основном, в воздух. Сабли и мечи очень ценятся и вызывают уважение. Чем больше размер, тем круче хозяин. Что же до всего остального, то господин шериф объяснил мне, что в Сарти есть человек, к которому мы можем обратиться за информацией. Этот человек введет нас в местную жизнь под видом своих, скажем, близких друзей из, скажем, Клокарда. Он же обеспечит документы и все такое…

Помолчали, жуя. В небе по-прежнему надрывалась птица.

– И вот еще что… – Я достал из нагрудного кармана две ручки, из числа тех, что дал мне Люлю Шоколадка. – Вот эти приборчики держите всегда при себе. – Я протянул ручки Маэда и господину Кэ-и. – Это индикаторы. На конце помещена лампочка. Если она загорается, это значит, что около вас находится робот, который внешне ничем не отличается от человека. Полезная штука, пригодится.

Через полчаса, когда весь кофе был выпит, сандвичи съедены, выкурены положенные сигары и сигареты и совершены все прочие, немаловажные дела, мы погрузились в машину, и Маэда нажал на газ.

Время до вечера прошло в сражении в мацзян, чему мешали, надо отметить, прыжки машины на ухабах: костяшки все время рассыпались. Господин Кэ-и играл за себя и за Маэда. Когда спустилась ночь, игра была прекращена, поскольку свет – вящей маскировки для – было решено не зажигать.

– Сэр, – сказал вдруг Маэда. – Радар показывает впереди город.

10

– А что касается до документов, так они будут вам завтра, когда солнце покажется из-за горизонта, – ткнул пальцем в грязный потолок наш новый знакомый Гиги (фамилию он назвать отказался, объяснив это тем, что в Сарти фамилии вообще не приняты, а в ходу прозвища, у него, например, таких прозвищ несколько, но самое распространенное: Клоп. Под этим именем он широко известен в столице и в провинциях. Что Гиги понимает под провинциями, я уточнить не решился). Мы уже привыкли к особенностям речевых оборотов нашего собеседника и отнесли их в разряд туземных обычаев. Главное, что Гиги почти сразу отозвался на пароль: «Здесь не проходил Люлю Шоколадка?» Ответ: «Нет, еще не проходил, но пройдет обязательно».

Было это так…

Въехав в пределы Сарти, мы некоторое время плутали по темным улицам и переулкам, пока наконец не оказались на улочке, составленной из трехэтажных домов самого мерзкого вида, совершенно не вызывавших желания зайти внутрь. Сама улица хранила воспоминания о брусчатке, но воспоминания далекие и жалкие: лужи и рытвины, а также несказанное обилие мусора превратили ее в точное подобие старой тумпстаунской городской свалки с соответствующими ароматами. Маэда даже высказал мысль, что удобнее и чище, пожалуй, будет пробираться крышами, и все посмотрели вверх. Но тут же разочарованно опустили взоры, ибо крыши встречались не так часто, как хотелось бы. Там же, где они были, злобно торчала колючая проволока.

Наконец мы нашли дом, соответствующий описанию г. Дройта: там была крыша, дверь зеленого цвета, на двери – алюминиевая цифра «три», прибитая шестью гвоздями, по правую руку от двери – аккуратная кучка дерьма (и откуда Дройт все это знает?). Господин Кэ-и принялся было считать гвоздочки, как вдруг дверь с истошным скрипом распахнулась, и в жидком потоке света возник низкорослый мужичонка в кожаном ватнике и с топором в руке. Лицо у мужичонки было самого алкогольного вида; да и запах, который он издавал при выдохах, не вызывал сомнений в крайнем пристрастии к горячительным напиткам. Все это соответствовало описаниям г. шерифа. («Там будет мелкий тип, от которого за версту несет сивухой», – сказал шериф.) Но обо всем этом господин Кэ-и не знал, а потому чисто автоматически нанес по мужичонке удар ногой, вбил его внутрь освещенного помещения, и мы, оставив Маэда у входа, вошли следом.

Помещение оказалось соответствующим: кругом – грязь, обломки мебели, под ноги отчего-то постоянно похрустывают камни – ну зачем камни дома, зачем?! – пустые пивные бочонки, какие-то деревяшки. Замурзанные, никогда не знавшие обоев стены незаметно переходят в закопченный потолок. На обширном покосившемся столе лежат развалины ржавого «стэна» и рядом горит двенадцать свечей в двух потускневших серебряных канделябрах ручной работы, а также стоит бутылка и рядом с ней – алюминиевая кружка, на которой фломастером бездарно намалеван Микки-маус.

Хозяин дома упал под стол, в груду тряпок и прочего мусора. Господин Кэ-и обнажил меч и поворошил этот хлам. В ответ воровато высунулась круглая рожа. Рожа выражала ужас, а глазки под густыми бровями так и шныряли.

– Добрый вечер, – вежливо обратился я к роже и звучно открыл пиво. – Не подскажете, не проходил ли здесь Люлю Шоколадка, а, любезнейший?..

Таков был Гиги.

Не скажу, чтобы я был в восторге от подобного коллеги, но выбирать было не из кого. Гиги являл собой в одном лице и комитет по торжественной встрече, и экскурсионное бюро для знающих пароль приезжих, и филиал иммиграционной службы, обеспечивающий последних документами: жутковатого вида кожаными, с висячей печатью грамотами, которые полагалось наматывать для удобства хранения на деревянный стержень. Где Гиги брал кожу, узнать так и не удалось, а печати он изготовил прямо при нас, с помощью сургуча и свечки.

В доме у Гиги хранилась видеокассета, отснятая на улицах Сарти: что-то вроде многосерийного шедевра «Фильм про все», безымянный автор которого поставил себе целью излазить Тумпстаун и всю окрестную местность с видеокамерой, не отрывая пальца от кнопки записи. Фильм не раз показывался по телевидению и имел бешеный успех, но, к великому сожалению тумпстаунцев, остался незаконченным, так как его создатель канул где-то в Великой тумпстаунской пустыне (теперь я понимаю, что он, наверное, забрел в Лес Рептилий, и его там съели), не досняв до конца сто тринадцатую серию. Короче, «Фильм про все» был в полном смысле про все, из него можно было почерпнуть массу подробностей тумпстаунской жизни за несколько лет, подробностей самых неожиданных, начиная от сталелитейного производства и заканчивая сельским трехочковым совмещенным сортиром где-то под городом.

Так вот.

На кассете Гиги было примерно то же самое (хотя, конечно, смешно сравнивать), но гораздо короче, в одной серии и – про Сарти. Видеоэкскурсию сделали специально для таких как мы, – для прибывающих и не знакомых с, так сказать, местной экзотикой.

Сарти на этой пленке выглядел самым дрянным городом изо всех городов, которые я когда-либо видел, а повидать на своем веку мне пришлось немало. Два обстоятельства поражали особенно.

Первое: необыкновенное количество разного рода дерьма – я имею в виду как дерьмо в самом прямом смысле этого слова, так и разные сходные с ним субстанции – на улицах, стенах, крышах… всюду, где только можно представить себе наличие аккуратно разложенного кучками, рассеянного кусками, разлитого лужами, размазанного жирными мазками дерьмища самого разного происхождения и, простите за выражение, колера, то есть цвета.