Книга Алые слезы - Бен Каунтер

Но туда он не должен был попасть. В нем нуждался Сарпедон, поскольку безумец мог знать, куда Теллос отправится в следующий раз.

— Найрюс, — окликнул Евмен, — в нем осталось еще хоть что-нибудь от десантника?

Найрюс осторожно приблизился. Десантник посмотрел на него с нескрываемым презрением. Псайкер протянул вперед руку, словно касаясь эмоций, пропитавших грузовой отсек. Эти эмоции возвращались к своему владельцу с той же силой, с которой исходили от него, что позволяло Найрюсу применить свои ограниченные способности, — в этих условиях они становились достаточно сильными, чтобы заглянуть в ментальный ландшафт, начинавшийся позади безумия узника.

— Едва ли, — ответил Найрюс.

— Ладно. Селеп, Тидей, отвинчивайте раму и катите ее к челноку. Надо убраться отсюда, пока мы еще не достигли перевалочной станции. — Евмен щелкнул воксом. — Скамандр, Терсит, грузитесь в челнок. Мы возвращаемся.

После ухода скаутов корабль должен был полностью обезлюдеть. Власти системы необходимо было убедить в том, что пленник сумел вырваться и перебил экипаж, прежде чем сбежать. Тогда они станут обшаривать внутреннее пространство системы в поисках спасательной капсулы или шаттла, на котором мог улететь заключенный. Конечно же, они никогда его не найдут.

Заблудшего боевого брата нельзя было бросать на милость развращенного Империума. Вместо этого ему предстояло свидание с магистром Ордена.

Глава четвертая

Сарпедон бросил взгляд на брата Лота. Командор вспоминал о том, что все Испивающие Души едва не пали так же низко, как этот десантник, и что он сам привел их на край обрыва.

Лота накачали седативными препаратами и доставили в апотекарион, расположенный внутри корабля-госпиталя, составлявшего часть огромного «Сломанного хребта». Раны десантника были исцелены, самого его отмыли, но он все равно мало чем отличался от чудовища, обнаруженного Евменом. Освобожденный от кандалов, но все равно отделенный от Сарпедона практически незаметным для глаза силовым полем, перегородившим камеру дознания, Лот разве что не лучился затаенной энергией.

Сарпедон был один в своей половине камеры, но знал, что капеллан Иктинос, как и все остальные старшие командиры Испивающих Души, все равно наблюдает за ними. Конечно же, это осталось неизвестным Лоту. Сарпедон хотел поговорить с ним как мужчина с мужчиной, командир с солдатом, с глазу на глаз.

— Я видел записи о твоей службе на благо Ордена, — сказал Сарпедон. — Одиннадцать лет ты был сыном Императору. Заслужил регалии штурмовика в Гавани Диоклетиана. Печать Чистоты после Квинтам Минор. Сержант Грэвус рекомендовал тебя в офицерский состав после внутренней войны в Ордене.

Лот плюнул в энергетическое поле, и то ярко вспыхнуло и зашипело. Сарпедон сделал вид, что не заметил этого.

— Также там говорится, что тебя очень высоко ценил Теллос.

Эти слова заставили Лота замереть. Теллос, из всех Испивающих Души мутировавший наиболее сильно, за исключением разве что Сарпедона, был героическим, опытным сержантом штурмовиков еще до падения Ордена, а после стал их талисманом, практически неуязвимым солдатом. Штурмовые десантники, потерявшие своих сержантов, часто решали идти в сражение следом за Теллосом, который был для них символом триумфа, одержанным Испивающими Души над скверной, и, возможно, наиболее одаренным из воинов Ордена. Скорее всего, Лот разве что не преклонялся перед этим человеком.

А затем, на Стратикс Люмина, Теллоса и его людей охватило безумие.

— Теллос еще жив?

Лот сжимал и разжимал кулаки. Явственно читалось его желание проломиться через энергетическое поле и сцепиться с Сарпедоном.

— Теллоса нельзя убить, — прорычал безумец.

— Он участвовал в вашем нападении на улей Прайм Диомеда?

— Ха! Будь он с нами, не было бы уже никакого улья Прайм! Мы — семена разрушения! Мы — новый бич! Часть из нас он отослал. Но остальные все еще следуют за ним.

— Зачем вы идете за ним? Почему не вернетесь в Орден?

— Потому что вы слабаки! — Лот прыгнул и ударил кулаками по энергетическому полю, вызвав ярко-красную вспышку и брызги оранжевых искр.

Поле было отрегулировано так, чтобы вызывать нервный шок при соприкосновении, но Лот, благодаря своему улучшенному метаболизму, казалось, даже не заметил этого.

Сарпедон, который был, возможно, сильнее любого другого Испивающего Души благодаря наследству, оставленному мутациями Абраксаса, задумался над тем, не имеет ли Лот в виду ментальную слабость.

— И что же Теллос может сделать такого, чего не можем мы, а, Лот?

Пленник насмешливо улыбнулся:

— Он все видит насквозь. Эту Галактику наводняют миллиарды ничтожных тварей, пушечного мяса империи, которой нет до них дела. И неужели вы думаете, что чем-то от них отличаетесь? Что вы можете? Вы продолжаете сражаться в бессмысленной войне, словно полагаете, будто сможете победить Хаос и очистить Галактику при помощи четырех сотен мутантов и одного «Космического скитальца»?

Сарпедон понимал, что ничего не добьется, если будет пререкаться с Лотом. Он собирался только завести десантника настолько, чтобы тот выдал все, что кипело в его сознании.

— Ну а за что сражается Теллос? — спокойно спросил командор.

Лоту особое приглашение уже не требовалось. Его глаза сверкали огнем, точно у проповедника.

— Он сражается ради битвы! Потому что не существует таких понятий, как добро и зло, нет никакой свободы и света Императора! Жизнь — это только неизлечимый шрам на шкуре Галактики. Только в разрушении можно испытать мгновение торжества, и Теллос учит нас, как сделать так, чтобы это мгновение не кончалось.

Сарпедон подался вперед, и его паучья нога клацнула по неровному металлическому полу.

— Чистое разрушение. И ничего больше.

— Чистота, — произнес Лот. — Истинная чистота. Никакой вины, никаких границ. Эти понятия делают тебя слабым. Все, чем ты мог бы стать, находится в оковах идеалов Крестового Похода, за которые ты все еще цепляешься.

Сарпедон предположил, что Лот сейчас повторяет слова Теллоса. У безумного десантника не осталось собственной воли, только те семена, что посеял в его душе сержант после Стратикс Люмина. А может быть, он успел совратить своих солдат еще раньше, на «Сломанном хребте», под самым носом Сарпедона.

— Все имеет свой конец, Лот. Рано или поздно все мы умрем.

Лот покачал головой и мрачно усмехнулся, обнажив сломанные зубы.

— Нет, Сарпедон. Чем больше шрам, тем дольше живешь. И Теллос будет жить вечно, ведь после Энтимиона останется такой шрам, равного которому не найдется.

Командор откинулся назад, опираясь на задние ноги.

— И ради этого вы живете? Ради бессмысленного разрушения?

— Вы пытаетесь обмануть себя. Вы все издохнете так, словно вас никогда и не было, в то время как мы заставим Галактику гореть огнем. Я живу ради того, чтобы затопить мир кровью так, что он никогда не забудет нас. Кровь, Сарпедон. Кровь для Кровавого Бога.