Книга Товарищ "Маузер". Братья по оружию из будущего - Юрий Валин

Всё – миф. Доблесть, храбрость, воспетое в легендах мужество – миф. Люди грызут, режут, стреляют друг друга исключительно из банального животного ужаса. Не ты – так тебя. «Ликвидирована группа чекистских лазутчиков, готовившая диверсию на пути бронеплощадки «Белый боец». Блеф. Приписки-с, господа. Да и были ли те бандиты красными? Никаких опознавательных знаков на покойниках Герман не помнил. Впрочем, все они, хамы, одним миром мазаны.

Перед штабом Герман еще присел передохнуть, привел себя в порядок. Поправил кобуру и погоны. Погоны пришивали уже в госпитале. Кто-то из посетителей принес. В сущности, господа добровольцы вполне достойные люди. По крайней мере, воспитанные. Вот только сдирать кожу с ног «по-кавалерийски» – пардон, некоторый перебор. Впрочем, господа комиссары и краскомы вполне заслужили адекватное обращение. В конце концов, покойный господин-товарищ Ульянов первый прибег к террору.

В штабе долго мучиться не пришлось. Герман получил новенькое удостоверение личности, жалованье и отпускные. Штабс-капитан, распоряжавшийся бухгалтерией полка, любезно пожелал скорейшего выздоровления и по-товарищески пожал руку. Герман, отвыкший от армейской четкости и исполнительности, казалось, навсегда покинувшей Россию году этак в шестнадцатом, с некоторым удивлением понял, что приятно вновь ощутить себя военным человеком. Собственно, чем плоха идея войти в Москву в рядах возродившейся российской армии-освободительницы? В конце концов, вряд ли проверку всех стрелочных будок по железнодорожной линии Белгород – Орел – Москва сочтут нужным поручать исключительно подпоручику Землякову-Голутвину. Значит, есть шансы выжить.

Уже перед уходом Германа попросил заглянуть в свой кабинет коренастый, бритый наголо подполковник.

– Садитесь, Герман Олегович. Как себя чувствуете? Чаю хотите? Давайте, давайте, прошу без церемоний.

Герман потягивал крепкий чай, машинально жевал теплый пирожок с повидлом и гадал, что нужно радушному подполковнику.

– Пирожки просто чудесные, – с удовольствием сказал подполковник. – Дары благодарного города. Ах, если бы видели, как нас встречали! Цветы, барышни, ликование воистину всенародное. Завтра прибывает Сам. Будет проводить парад на Соборной площади. Не хотите полюбоваться?

– Увы, боюсь, духовой оркестр доконает мой несчастный череп.

Подполковник засмеялся:

– Полноте, Герман Олегович, в вашем-то возрасте, за несколько дней придете в форму. Что в двадцать лет какой-то несчастный удар прикладом? Но отдохнуть вам, бесспорно, необходимо. Значит, на воды, в Бурузовку?

– Доктор настоятельно рекомендовал.

– И совершенно верно, отдохните, переведите дух. Дорога на Москву практически открыта, но ее еще нужно пройти. Отчаянные бойцы нам нужны. Для техника-артиллериста у вас просто потрясающие навыки штыкового боя. Сейчас у нас каждый опытный боец на счету. Слышали о полковнике Туркулове? Идиотская случайность, шальная пуля, и, пожалуйста – тяжелейшее ранение. Дроздовцы в ярости, обещают прочесать окраины и устроить пролетариям кузькину мать. Отдыхайте и возвращайтесь с новыми силами. Приказ о вашем производстве в подпоручики будет подписан на днях. А пока у меня к вам маленькая просьба. Вы ведь прямо сейчас на вокзал? Уж не сочтите за труд…

Спускаясь по лестнице, Герман совершенно утвердился в мысли, что подполковник неназойливо вовлек контуженого прапорщика в сферу деятельности контрразведки. Впрочем, просьба была необременительной – присмотреть в дороге за двумя женщинами и ребенком. Мальчик направлялся к родственникам, монахини его сопровождали. Все трое из разоренного приюта, что был при Свято-Борисо-Глебском монастыре. Люди сугубо безобидные, разве что бормотанием молитв будут докучать господину прапорщику. Но в данном случае уместно проявить сочувствие. Гонимые странники существа мнительные, командующему уже второй день докучают, охрану просят. В общем, сопроводить их подальше от штаба – дело богоугодное.

Герман понял – мальчишка, очевидно, родственник какого-то высокого чина, раз сам командующий генерал-лейтенант Май-Маевский проявляет о нем заботу. Бог с ними, с божьими странниками. До Лозовой даже по нынешним временам ехать всего ничего. Правда, потом самому Герману придется сделать крюк, но просьба начальства – есть закон для подчиненного. На Бурминводах отдохнем.

Герман посидел во дворе. Здесь царила обычная штабная суета, бегали посыльные, возился с накладными хозяйственный унтер, ходили щеголеватые многочисленные офицеры. Часовой отгонял от кованой ограды любопытных мальчишек. Герман, кряхтя, встал. Затылок ломило, но голова уже не кружилась. Герман все-таки счел за лучшее взять извозчика.

Седоусый малоросс всю дорогу бубнил о «клятих комуняках, що утекли та усі гроші в броньовому вагоні до Москви увезли»[7]. Герман не слушал, старая пролетка уютно поскрипывала, мягко постукивала колесами, отчего тянуло в дрему. У моста через Лопань пролетку с урчанием обогнал черный «Паккард». На заднем сиденье красовалась роскошная пара: полковник-корниловец в новеньком френче и до неприличности обворожительная юная девица. С букетом на коленях, в небрежно повязанном на рыжие волосы шелковом шарфе. Глаза у красотки были потрясающе огромные, шалые. Мимолетно улыбнулась Герману, шевельнула плечиком, полускрытым кружевами.

«Паккард» умчался. Кучер ворчал на заволновавшуюся лошадь. Герман мрачно размышлял о том, почему некоторые люди обречены пожизненно сопровождать или скучнейшие деловые бумаги, или престарелых монашек с сиротами. Впрочем, прелестных фей с пугающе-безумными глазами господин Земляков-Голутвин ужасно боялся с раннего детства.

Глава 4

Было бы интересно выяснить, не следует ли такие решения исключать из рассмотрения на основе физических соображений.

Эйнштейн А.

Эх, яблочко,

Ты мое спелое.

Вот барышня идет —

Кожа белая.

Кожа белая,

Да шуба ценная.

Если дашь мне чего,

Будешь целая.

Песня «Яблочко». Махновский вариант

Короткое мерцание – и из ничего появились две фигуры.

Земная твердь знакомо ударила по подошвам, Катя покачнулась и выпрямилась. Товарищ майор на ногах не удержался и сейчас поднимался с четверенек.

– Ни черта на приземление с парашютом не похоже.

– Так это вы все насчет сотни прыжков намекали, – со злорадством заметила Катя. – Вам виднее, я сразу сказала, что ни разу парашют не надевала.

– Ладно, будем знать, – Виктор Иванович отряхнул на коленях парусиновые брюки, оглядел пиджак, констатировал: – А смокинг ты мне все-таки подпортила.

– Нужно же было придержать, а то усвистели бы вы, товарищ майор, неизвестно в какую эпоху.

– Звания пора отставить. Насколько я понимаю, мы на месте. Самое время перейти на нелегально-интимное положение.