Книга Стратегия исхода - Дуглас Рашкофф

– Клево. – Я сам удивился, до чего стало обидно. – Мне до полудня надо с дизайнером встретиться в новой квартире.

– Вот и славно. Нет времени на неловкий завтрак.

– Не говори так. – Ну конечно: она предположила худшее. Что мне на нее плевать, что она для меня слишком стара, что мы по пьяни сделали глупость, что я попросту проебываю себе путь наверх. Надо ведь разубедить. – Знаешь, кажется, я в тебя по правде втюрился.

– Отсюда и неловкость, Коэн. – Она сгребла кофе, газету и пепельницу и направилась к террасе. – Кружки над раковиной. Полотенце на вешалке в душе. Когда закончишь, вытри им пол и кинь в корзину.

Кофе и душ я пропустил, оделся и застыл посреди впечатляюще обустроенной квартиры, не понимая, что делать. Шагнул было к террасе попрощаться, но Карла, наверное, меня услышала. Не отрываясь от газеты, помахала – «пока-пока».

– До понедельника, – бросил я, хотя внутри уже кипел. Я развернулся и вышел – как мне теперь чудилось, с места преступления, где я оказался невольной жертвой.

Ну и ладно. Я прошествовал через вестибюль, подмигнув швейцару, точно мы с ним товарищи по борьбе с правящим классом. Ухмыльнулся ему как мог красноречивее – мол, «я выеб богатую жилицу» – и вышел на солнечную улицу.

Ясное мартовское утро, только ветрено. Зимы уже не такие, как раньше[75], и дети шастают по улице в шортах. Я шел вдоль Грамерси-парка. Пара с двумя детишками в шмотках от «Малышовой Бреши»[76]вошла через железные ворота и закрыла их за собой. У Карлы наверняка тоже ключ есть. Сука.

А я-то фантазировал, как перееду к ней! Что я тут забыл, в этом идиотском выпендрежном квартале? Я переезжаю в новейший, самый что ни на есть настоящий, взаправду крутой район: в Обри, недавно переименованный уголок нижнего Ист-Сайда, как раз над Уильямсбергским мостом.

Художники, пуэрториканцы, панки и рейверы – все живут в домах, где сто лет назад обитали мои еврейские предки. Секция «Нью-Йорк Таймс» про недвижимость, в отличие от агентов, размещавших в ней объявления, уверяла, что Обри – «следующая бомба». В процессе Обри стал бомбой. Я получил квартиру с двумя спальнями в старательно отреставрированной достопримечательности – раньше то была вторая по возрасту синагога на Манхэттене.

«Святилище» – так назывался новый кондоминиум[77]– строилось с расчетом на растущую популяцию интернет-миллионеров. Весь дом опутывали современнейшие мультиплексные кабели, в стенах и потолках, куда ни сунься, – динамики «Долби» плюс джакузи, сауны и пять стандартных стилей оформления: колониальный, космополитический, ретро пятидесятых, токийский модерн и Ральф Лоран[78].

Приборы, коммуникации и детали обстановки квартир управлялись с центральной консоли, подключенной к мини-суперкомпьютеру в стенном шкафу. Консоль отвечала за все – от подключенных мониторов безопасности с веб-доступом и ирригационной системы для домашних растений до смены коллекции художественных полотен на жидкокристаллических дисплеях – высокое разрешение, видеорепродукции оригинальных работ мастеров, арендованы с повременной оплатой через «Майкрософт-Лувр». Распознавание внешности и биометрическая система считывания отпечатков пальцев избавляют жильцов от нелепых колец с ключами, вестибюль и коридоры патрулируются минимум полудюжиной охранников – опять же полная безопасность по пути в тренажерный зал, на гидромассаж или в обогреваемый бассейн на крыше. Архитекторы изгалялись как могли, изобретая многочисленные удобства «Святилища» и выдумывая, как бы интернет-богачам еще потратиться, консультировались с психологами, которые специализируются на ТСБ – текущем синдроме богача. И всего от двух с половиной лимонов за студию.

«А вот интересно, – думал я, шагая по району, который через пару дней станет моим, – сколько нужно времени, чтоб эти развалины присоединились к городскому возрождению». Как ни поразительно, местные жители, очевидно, прогресса не желали. Когда строители начали рыть под «Святилище» котлован, протестовать явилась тысяча с лишним человек. Почему они сопротивлялись созданию, считай, районной дойной коровы? С таким зданием только растет стоимость окрестной собственности. «Тайм» писал, что активисты – в основном художники и сквоттеры – живут на родительские подачки или на пособие, а протестуют по всевозможным невнятным причинам – какое-то культурное разнообразие и угроза глобального капитализма. Наверняка в конечном итоге они лишь хотели через оставшиеся законы о контроле аренды сохранить в силе собственные расчудесные договоры.