Книга Невидимка с Фэрриерс-лейн - Энн Перри

– Разумеется. Благодарю вас.

Прайс проводил его до двери, открыл ее, и услужливый клерк проводил Питта до выхода.

Навестив судью Ливси в его апартаментах тогда же, в первой половине дня, Питт встретился совсем с другим отношением к себе. Ливси принял его достаточно любезно; могло даже показаться, что он ожидал Питта. Комнаты в его доме были очень просторными. Свет осеннего солнца отражался в полировке инкрустированной мебели, играл на бюро, сделанном из экзотической древесины тропических лесов, на винно-красной обивке стульев и на двух вазах с хризантемами. На низком книжном шкафу стояли две величественные бронзовые статуи, а на каминной полке – мраморные часы.

– Уверен, что это совершеннейшая чепуха, – улыбнулся Ливси в ответ на вопросы Питта касательно дела Блейна – Годмена. Он откинулся на спинку огромного кресла и снисходительно поглядел на сыщика, всем своим видом олицетворяя долготерпение. – Стаффорд был интеллигентным и в высшей степени ответственным человеком. Он прекрасно знал юриспруденцию и отлично понимал свой долг перед законом. Судья, а в особенности судья Апелляционного суда, занимает в системе юстиции особенно важное положение, мистер Питт.

Мы – последнее прибежище, где осужденные еще могут рассчитывать на милость к ним или на пересмотр жестокого или ошибочного приговора. Мы являемся как бы народным гласом, который словно скрепляет печатью окончательный вердикт. Скрепляет навсегда. Это грандиозная ответственность, и мы не можем позволить себе ошибаться. И Стаффорд это понимал, как и все мы.

Лицо Ливси обрело выражение спокойной и глубокой уверенности в справедливости своих слов.

Он глядел на Питта и улыбался все шире.

– Не знаю, почему люди говорят, что без законов мы были бы не лучше дикарей. Мы были бы гораздо хуже. У дикарей тоже есть законы, мистер Питт, – и обычно они весьма суровы. Даже дикари понимают, что без законов ни одно общество не может функционировать. Без них наступает анархия, по земле начинает бродить дьявол, подчиняя себе всех без разбора, и сильных, и слабых, – он выпятил губы, – потому что все мы иногда уязвимы. Законы означают не только справедливость. В конечном счете они означают выживание.

Ливси пристально и цепко смотрел на Питта.

– Без закона кто защитит мать и дитя, в коем заключается будущее? Кто защитит, скажем, изобретателя или артиста, которые обогащают мир, но не имеют за спиной финансовой опоры и не обладают способностью сами позаботиться о себе? Кто защитит мудреца в старости, который может стать жертвой сильного и неумного? И кто, наконец, защитит сильных от них самих?

– Я служил и служу закону всю свою сознательную жизнь, мистер Ливси, – ответил Питт, твердо встретив его взгляд. – Вам нет необходимости убеждать меня в его важности и необходимости. Не сомневаюсь я и в том, что мистер Стаффорд верно служил закону.

– Извините. Я не совсем ясно выразился. Вы незнакомы с делом Годмена, которое было воистину чудовищным. Если бы знали его так же досконально, как я, вы тоже были бы совершенно уверены, что оно велось справедливо и законно. – Его массивное тело немного переменило свое положение. – В приговоре не было допущено ни малейшей некорректности, и Стаффорду это было так же хорошо известно, как и всем нам, остальным судьям. Он был взволнован тем, что Тамар Маколи никак не хотела предать все забвению.

Лицо его потемнело.

– Очень неумная женщина, к сожалению. Одержима мыслью, что ее брат невиновен, в то время как всем остальным, кроме нее, его вина была очевидна. Другого человека, с такими же основаниями подозреваемого в убийстве, просто не существовало.

– Не мог ли им быть его друг… – Питт запнулся, пытаясь припомнить имя. – О’Нил, кажется? Разве он не поссорился с Блейном в тот вечер?

– Девлин О’Нил? – Ливси широко раскрыл глаза; для мужчины его возраста они были необыкновенно ясной голубизны. – Ну конечно, у них были размолвки, но ссора?.. Нет, это чересчур. Имела место размолвка относительно того, кто выиграл пари… – Ливси энергично взмахнул рукой, отметая это предположение. – Сумма, относительно которой возникло разногласие, составляла всего несколько фунтов, что для каждого из них было совершенно несущественно. Это не могло бы служить поводом к убийству друга.

– Как знать, – назидательно произнес Томас.

– Я был членом Апелляционного суда, – заметил Ливси, слегка нахмурившись, – и, естественно, изучал материалы и все свидетельства очень тщательно. – Вопрос Питта явно сбил его с толку. – Ведь все так ясно.

Томас терпеливо улыбнулся.

– Я ценю ваши познания, мистер Ливси. Просто хотел узнать, кто свидетельствовал о незначительности размолвки. Сам О’Нил?

– Конечно.

– Ну, это не очень убедительное доказательство.

Тень неудовольствия и удивления опять скользнула по лицу Ливси. Он, очевидно, не рассматривал проблему с этой точки зрения.

– Но не было оснований усомниться в истинности его слов, – сказал он с едва заметным раздражением. – Свидетелями их ссоры стали другие люди, которые и сообщили о ней полиции, когда та расследовала убийство. О’Нила просили объяснить ее причину, и он все объяснил, ко всеобщему удовлетворению… за исключением разве что вас.

– Но, возможно, его объяснение не удовлетворяло и мистера Стаффорда. Иначе зачем ему понадобилось снова встречаться с О’Нилом?

– Но это не означает, что он сомневался в его показаниях, мистер Питт. – Ливси слегка повел широкими плечами. – Как я вам уже объяснял, у Стаффорда не было ни малейшего намерения вновь возвращаться к делу Блейна – Годмена. Нет никаких оснований хоть в малейшей степени сомневаться насчет правильности судебного вердикта. Ведение дела было образцовым, и никаких новых свидетельств обнаружено не было.

Он улыбнулся и забарабанил пальцами по кожаному верху стола.

– У Стаффорда не было никаких новых данных. Он сам мне говорил об этом вчера. Сэмюэл собирался снова доказать вину Годмена, независимо от запроса Тамар Маколи, – и опять пристально посмотрел на Питта. – Все это в интересах общественного блага, да и самой мисс Маколи. Надо, чтобы она наконец смирилась с правдой, приняла ее как есть и сосредоточила внимание на своей жизни и творческой карьере. Что же касается всех нас, мы тоже должны перестать сомневаться в законе и задавать себе вопросы насчет эффективности и справедливости правосудия.

– Это он вам так сказал? – спросил Питт неуверенно, мысленно припоминая, что ему рассказывали Джунипер Стаффорд и Прайс. – Это он вам так сказал вчера?

– Не то чтобы вчера, – терпеливо пояснил Ливси, – но он говорил это в течение определенного времени… да, можно сказать, что и вчера повторил то же самое. Он вновь как бы подтвердил свое отношение к проблеме – и тем, что сказал, и тем, о чем умолчал. В мыслях Сэмюэл не переменился, и можно с определенностью полагать, что он не выяснил по этому делу ничего нового.

– Понимаю, – ответил Питт, давая понять, что услышал Ливси.