Книга Итальянская свадьба - Ники Пеллегрино

— Думаю, да, но это сейчас неважно. — Пьета не хотела снова его расстраивать.

— Она сказала мне, что я властный, что я невыносимый, — медленно выговорил он охрипшим голосом.

— Но, папа…

— Она сказала, что собирается уйти из «Маленькой Италии» и открыть собственный ресторан.

— Я уверена, что она это сказала просто так.

Он крепко сжал ее руку.

— Я не хочу, чтобы моя дочь так плохо думала о своем отце.

— Тише-тише, не думай об этом сейчас. Лучше поспи.

— «Маленькая Италия» — это все, что я могу оставить Адолорате, а она говорит, что ей это не нужно. — Он был растерян и подавлен.

— Это была просто глупая ссора, и теперь это не важно. Важно, чтобы ты поскорее поправился.

Он попытался улыбнуться:

— Ты так похожа на свою мать.

Больше всего Пьету удивило то, с какой решимостью ее мать взяла ситуацию под контроль. Как только она увидела Беппи собственными глазами и поняла, что опасность миновала, страх и паника уступили место деловитости и решительности.

Она сказала Пьете, чтобы та ехала домой.

— Я останусь с отцом, посмотрю, удобно ли ему здесь. — Ее голос был спокоен и тверд. — Если хочешь, можешь заняться вышиванием. Только не сиди без дела. Займись чем-нибудь.

— А мне что делать? — спросила Адолората.

— А ты поезжай в ресторан и наведи там порядок. Это лучшее, что ты сейчас можешь сделать.

Пристыженная Адолората не стала спорить. Но Пьета не собиралась уезжать так быстро. И, только убедившись в том, что родителям она не нужна, что отец держит мать за руку и это придает ему сил, она потихоньку выскользнула из палаты.

Она попросила таксиста остановить машину у «Маленькой Италии», решив проверить, все ли нормально у Адолораты. День клонился к закату, и, за исключением нескольких посетителей, обеденный зал был пуст. На кухне царила неизменная суета, все готовились к наступающему вечеру, но Пьета заметила, что настроение у всех неважное. Никто не шутил, ни над кем не подтрунивал, не замечалось и привычной кухонной суматохи. Все сосредоточились на своих делах и старались не смотреть на Адолорату. Она сидела за конторкой, делая вид, что читает книгу заказов, и не замечая, как по лицу ее катятся слезы.

Увидев Пьету, она встревожилась:

— Что-то случилось?

— Ничего, с ними все в порядке. Я просто заехала, чтобы тебя проведать.

— Знаешь… — Адолората встала и вывела Пьету из кухни, ища укромный уголок. — Я до сих пор чувствую себя ужасно, но я справлюсь.

Они присели за угловой столик, и Федерико, убиравший корзиночки для хлеба и мельницы с перцем, пошел, чтобы принести им по чашечке кофе.

— Ты ведь на самом деле не собираешься уходить из «Маленькой Италии»? — спросила Пьета.

Адолората слегка смутилась:

— По правде сказать, я об этом думала. Иден считает, что я должна это сделать.

— Но почему?

— Здесь все принадлежит папе. И это всегда будет его ресторан, что бы я ни сделала. Я хочу начать собственное дело, проявить себя.

Пьете вспомнились слова отца.

— Но он создал этот ресторан буквально из ничего и превратил его в то, что он есть сейчас, исключительно для тебя. Он хочет, чтобы ресторан принадлежал тебе. Ты разобьешь ему сердце, Адолората. Ты не можешь уйти.

— Тебе легко говорить, тебе не приходится здесь работать и изо дня в день терпеть его придирки. — Адолората уронила голову на руки. — О господи, понятно, сейчас я никуда не уйду. Не сейчас, когда он болен и все такое, но я просто решила немного повременить с этой идеей, пока ему не станет лучше. Вполне вероятно, что я и свадьбу тоже отложу.

— Нет-нет, не делай этого. Папа не захочет. Адолората покачала головой:

— Все должно быть только так, как хочет папа, не так ли?

Она встала и вернулась на кухню.

Пьета за ней не пошла. Когда у Адолораты делалось плохое настроение, ей следовало побыть в одиночестве. Пьета решила побродить по рыночным рядам, чтобы отвлечься.

Обычно Пьета жила в таком напряженном ритме, что у нее практически не оставалось свободного времени. Потерянная, издерганная, она прошла мимо прилавков с дешевыми сумочками и поддельными духами, мимо забегаловок, пропахших жареной картошкой и жирными сосисками, мимо торговцев, на все лады расхваливавших чудодейственные чистящие средства, потом обратно через Хаттон-Гарден, мимо ювелирных лавок и наконец отправилась домой.

Дома все было так, как она оставила: ткань, натянутая на раму, подушки на стульях, — сейчас они с мамой должны были сидеть на них и вышивать. Ей показалось, что все здесь наводит тоску.

Она болталась по дому без дела; перебирала бисер, переставляла вещи, и без того стоявшие на своих местах, заваривала себе чай, наливая чашку за чашкой, хотя ей совсем не хотелось его пить. Она так часто мечтала, чтобы в доме наступила тишина. Теперь, когда ее желание исполнилось, когда в доме больше не грохотали сковородки, когда запахи жареного лука или вареного мяса не поднимались вверх, наполняя ее комнату, ей стало невыносимо здесь находиться.

Пьета вышла на улицу и присела на лавочку на церковном дворе. По крайней мере, здесь она сможет отвлечься, слушая болтовню конторских клерков, выбегавших на десять минут на улицу покурить. Но, понаблюдав несколько минут, как люди входят и выходят из офисов, она поняла, что с нее хватит. Она беспокоилась о родителях; беспокоилась, что мама растеряется в безучастно-деловитой атмосфере больницы или что папе вдруг станет хуже. Она встала и быстро зашагала к главной улице, чтобы поймать такси.

Однако едва она вбежала в палату, как ей стало ясно, что отцу намного лучше. Прижав руку к груди, он громко стонал, в то время как мать поправляла ему подушки.

— Не так, не так, Катерина. Повыше. И еще одну под голову. И принеси-ка мне попить… О, как это ужасно — быть инвалидом!

— Ты не инвалид, Беппи. Перестань разыгрывать комедию! — решительно отрезала мать.

— Доктор сказал, что мне надо изменить образ жизни. Ты сама слышала. Никаких стрессов. И я обязательно начну ходить в спортивный зал, как Иден. Буду поднимать тяжести или заниматься на велотренажере. Снова войду в форму и стану сильным, Катерина, вот увидишь. Во мне проснулся юноша, которому не терпится вырваться на свободу.

Пьета встретилась глазами с матерью, и обе с трудом сдержали улыбку.

— Беппи, тебе надо отдохнуть, — напомнила ему мать. — Не думай об этом сейчас. Просто расслабься, пока ты здесь, в больнице, а о том, чтобы входить в форму, мы подумаем, когда ты вернешься домой.

— Но как же ты? — Теперь в его голосе звенела тревога. — Как ты будешь ухаживать за мной в больнице? Что ты будешь кушать?