Книга Деревни - Джон Апдайк

Мистер Зайдель был плотный, склонный к полноте мужчина. И хотя он самолично грузил на машины и повозки клиентов увесистые мешки с продуктами, при этом всегда был при галстуке с золотой заколкой. Протягивая Оуэну руку, он улыбался какой-то зловредной улыбочкой под маленькими квадратными усиками.

Жили Зайдели неподалеку от магазина в старом, как и у семейства Маккензи, фермерском доме, но у них был снизу гараж на две машины, новая гостиная, обставленная комплектом мебели, и большой телевизор. Дом был построен не из песчаника, а из известняка, поскольку места эти, поблизости от графства Честер, изобиловали известковыми породами.

Когда они с Эльзой целовались на прощание, их губы опять не таяли, пусть он и гладил грудь прильнувшей к нему девушки. Оуэн понимал, что сплоховал, хотя теперь никто не отнимет у него добытого им сокровища. Эльза оставила ему на память своего рода домашнюю киноленту, которую он потом мысленно прокручивал на плохоньком проекторе. На экране мелькали ее руки, колени, гибкая талия, он чувствовал запах ее шампуня и слышал биение ее сердца — как стук незнакомца к нему в дверь.

Итак, знакомство с Филлис Гудхью было не первым любовным приключением Оуэна, однако, должно признать, даже для целомудренных пятидесятых он был вполне целомудренный юноша. Натерпевшись страхов в лесу мистера Зайделя, он отложил начало половой жизни до лучших времен. Настанет день, и он сам выберет себе женщину без принуждения с ее стороны.

Весь первый курс Оуэн был загружен занятиями, в срок сдавал экзамены и зачеты, чтобы не оказаться снова в провинции, в жалком окружении родных и знакомых. Страдающая от болезни Паркинсона бабушка все реже и реже вставала с постели. Когда он навещал ее, она протягивала ему кисти изрезанных венозными жилами рук и просила: «Приподними меня, пожалуйста!» Она всегда была особой живой, неугомонной, сейчас же считала, что ей не хватает физических упражнений. Он приподнимал ее и опускал, ее жиденькие седые волосы беспорядочно раскидывались по подушке, он приподнимал ее и опять опускал, пока это ему не надоедало. Дед целыми днями просиживал в углу диванчика с плетеной спинкой и читал Библию. Когда по дороге за окном проезжал редкий автомобиль, он вскидывал голову, словно принюхивался, в надежде, что это почтальон. Кроме утренней элтонской газеты, ему уже не доставляли ни извещения, ни счета, ни бюллетень местной масонской ложи, чьим активным членом он состоял по приезде сюда, вкладывая немалые деньги в различные предприятия. Прошлым летом дочь возила его в Уиллоу на похороны последнего старого друга, верного спутника золотых деньков. Отец и дочь вернулись домой заплаканные. Оуэн недоуменно взирал на их слезы в глазах — драгоценные следы безвозвратно ушедшего мира, где гремели пистолетные выстрелы, перепуганные лошади бежали назад в горящие стойла, и второй закон термодинамики запрещал все возвратить в условия меньших несовершенств.

Второй год в Кембридже пошел легче. Оуэн узнал все ходы и выходы. У него появилось свободное время. В сентябре он даже пропустил лекцию, чтобы попасть на матч, где встречались «Филадельфийцы» и «Смельчаки». Сам он болел за «Филадельфийцев», но большинство зрителей криками поддерживали «Смельчаков». Все говорило за то, что на следующий год кубок достанется Милуоки.

Командные места, которые в детстве казались Оуэну вечными и неизменными, как Десять заповедей, сейчас начинали меняться.

На следующий месяц как-то под вечер в пятницу Оуэн с пятью приятелями отправились на пикантное представление. Они доехали на метро до станции Кендалл и прошли пешком по Кембридж-стрит до «Старины Говарда» на Сколли-сквер, заведения, рассчитанного на мужскую аудиторию, которое, увы, скоро закроется.

Зрители — грубая матросня, похотливые стариканы, зеленые юнцы — аплодисментами приветствовали парад красоток. Улыбаясь заученными улыбками, девочки деловито дефилировали по сцене, одни в умопомрачительных бальных платьях с низким вырезом и цветком на поясе, другие — туго, до осиной талии затянутые в корсеты, в кружевных панталонах и атласных туфельках. Потом появилась молоденькая особа в невероятном наряде светло-коричневого цвета. Прохаживаясь по подиуму, она скидывала один за другим предметы своего туалета. Под барабанную дробь, под беспощадными лучами юпитеров она растянулась на бархатном шезлонге и, задрав расставленные ноги, изобразила оргазм. Публика ревела от восторга.

Эти молодые женщины казались Оуэну неживыми, они как будто пришли из сновидений, рождавшихся в самой глубине мужского организма.

В безобразных борделях и притонах Пенсильвании такие зрелища носили сальный тяжеловесный характер и оставляли гнетущее впечатление. Новоанглийская привередливость и сообразительность придавали злачным местам в Массачусетсе некоторое подобие приличия и даже своеобразную изысканность. Здесь, где притоны оставили после себя строгие здания с белыми пирамидальными крышами, секс тоже был не то чтобы запрещен — он был изрядно приукрашен. Бостон отличался высокой общественной моралью, которая предписывала не только правила поведения, но и внешние ухищрения: звездочка из фольги на женских сосках, тугие трусики, едва прикрывающие лобок, туфли на шпильках, тиара на голове, густой грим. Все это вуалировало безыскусную наготу, какую Эльза по неопытности продемонстрировала Оуэну в тот памятный вечер.

Казалось, Новая Англия говорила: нагота — вещь слишком серьезная и беззащитная, она не терпит вульгарности и не может быть предметом широкого потребления. Она допустима только у мраморных богинь и у нашей праматери Евы. Но наперекор всему в дешевых киношках на потребу толпе крутили порнографические фильмы. Стареющие, истасканные печальные герои и героини этих похабных поделок вызывали презрение сколько-нибудь разумных зрителей, будь они даже наивными юношами.

После летней работы с топографами и нескольких безрезультатных встреч с Эльзой, которая, поступив на первый курс Пенсильванского университета, держалась натянуто — берегла себя для будущего мужа, — Оуэн вернулся в Кембридж и к своим мечтам о Филлис, хотя ни разу не перемолвился с ней ни единым словечком. Но вот однажды она пришла на лекцию, которую слушал и он: «Введение в методы кодирования и логики действия цифровой электронно-вычислительной машины».

Обзор принципов построения логических схем и элементов кодирующих программ для крупногабаритных электронно-вычислительных машин, предпринятый в помощь оператору. Краткое описание логической структуры ЭВМ, работающих в Массачусетском технологическом институте — МТИ — и других исследовательских центрах. Перевод последовательных математических действий и логических операций в развернутые инструкции, снабженные примерами решения типичных научных, прикладных и коммерческих задач. Рассмотрение способов упрощения и улучшения программирования, а также возможностей использования вспомогательных программ при управлении ЭВМ. Работа на установленной в МТИ машине «Вихрь-1» с целью проверки положений, обсуждаемых на классных занятиях, и приобретение студентами практических навыков инженера-электронщика.

Глава 5. Как была завоевана Филлис

— Вы все поняли в этой лекции?