Книга Смотритель - Дмитрий Вересов

Целых десять дней Сирин вел себя тише воды ниже травы, лизался, как щенок, никуда не пропадал и смотрел на Павлова с обожанием, которого молодой человек так давно ждал от своего нового друга. Словом, это были упоительные десять дней с преданностью собаки, открыто заинтересованными взглядами женщин и даже звонком Ольги.

– Послушай, я чувствую, с тобой что-то не то, – как всегда спокойно и откровенно сказала она после привычного трепа «кто и как». – У тебя появилась женщина?

– Нет, но я видел нечто подобное.

– Где?

– А разве так мало мест, где подобных можно увидеть?

– Разумеется, мало. К тому же нужно слишком плотно накидывать сеть и иметь упорство. А у тебя ни того ни другого.

– А везение?

– Согласна. Но тебе всю жизнь и так везет: в делах и вообще. Слишком много везения не бывает, а потому не лучше ли посчитать все это просто предупреждением? – Красная шуба на мгновение мелькнула у Павлова перед глазами. – Правда, будь поосторожней, это я тебе как друг говорю. – Бесплотное Ольгино тело скользнуло по его рукам и растворилось тенью в заброшенном шале. – Может, не стоит пытаться увидеть ее еще раз?

– Да я пока и не пытался, – промямлил Павлов, тут же осознав, что именно этим и только этим отныне и станет заниматься.

– Вот и хорошо. Ты, Сережка, человек все же очень… открытый… Нет. Ранимый? Ну, в общем, не совсем этому миру принадлежащий, поэтому с тобой всякое может случиться, а мне не хотелось бы…

– Приходить на похороны?

– Нет – потерять тебя… Потерять ведь по-разному можно. Словом, хватит разводить эту мракотень. Просто я прошу тебя – не пытайся специально ничего повторять, ладно? Поедем лучше в Ялкалу,[40]что ли? Давно хотела посмотреть, во что превратилось это капище.

Однако еще неделю назад отозвавшийся бы на подобный призыв с радостно дрогнувшим сердцем теперь Павлов лишь вежливо поблагодарил. И Сирин при этом вдруг восторженно лизнул ему коленку.

* * *

Но вот Павлову, наконец, доставили заказанную им шубу. Он набрал номер, трубку кто-то снял, но долго не говорил, и Павлов некоторое время с любопытством слушал непонятное переплетение голосов.

– Да это какая-то violet de bureau…[41]

– Но вы же понимаете, что, чем радикальнее русский человек в своих политических взглядах, тем консервативнее в художественных…

– Народ, три группы! уже полчаса под горой мается…

– Дети, la-bas dans la montagne![42]

– Но, vraiment, Voldemar…[43]

Потом где-то раздался звук фортепьяно, и словно бы зашелестела листва.

Павлов с любопытством слушал эту какофонию чужой жизни, пытаясь понять, какое же отношение может иметь к ней старик, собиравшийся ходить по лесу в красной шубке за тысячу долларов, но мысли почему-то уплывали, и оставалось лишь какое-то сладкое томление не то духа, не то даже и плоти.

Наконец в трубке послышался чуть хрипловатый голос чудаковатого покупателя.

– Шуба готова и… могу даже привезти, – вдруг опять вырвалось у Павлова. – С вас «штука».

– Добро, – ответил покупатель. – Привозите. Значит, сначала до Сиверской электричкой…

– Я на машине.

– Ах, да, я же так и думал. Значит, по Киевскому до не нашей[44]Выры, там перед мостом налево…

– Как до «не нашей»?

– О, господи, извините, замотался тут. Конечно, просто до Выры и налево, только смотрите, у меня петух драчливый, и пес ваш – ведь наверняка дог, а? – спасует точно, так что вы его лучше в машине оставьте… – Павлов окончательно растерялся при упоминании о Сирине, и на том конце провода тут же этим воспользовались. – Ну, вот и все, вот и все. – В трубке запищало. А когда Павлов стал снова набирать номер, чтобы спросить, кого, собственно, искать в этой почему-то «не нашей» Выре, ему отвечало бесконечное «занято», а Сирин как-то виновато поджал хвост. – Ладно, разберемся, поехали! – И они вышли на улицу, где Павлов, наконец, после того как вприпрыжку вслед за псом преодолел четыре лестничных марша, сообразил, что человек, живущий в Выре, запросто мог видеть, как месяц назад он подобрал пса у музея. Говорят, они в деревнях всегда все видят… «Ну да, да, конечно… и потом он специально проследил за мной и притащился в мой магазин… Чушь какая!» Но не успел Павлов додумать этой мысли, как Сирин, первым выскочивший на пустынную улицу, вдруг махнул не к машине, а в сторону Семеновского плаца и через полминуты скрылся, несмотря на возмущенный крик и команду «назад». «Неужели петуха испугался, гад?» – с обидой подумал Павлов, но, погрозив пустому углу улицы свертком с шубой, бухнулся в машину и поехал, плюя на осточертевшие ему хуже горькой редьки ПДД.

* * *

Павлов добрался до места без всяких помех, удивившись – да и то машинально – странной табличке, встретившейся ему неподалеку: «Осторожно! Туман!» Тумана, однако, никакого не только не было и в помине, ибо стоял дивный августовский день, но и не предполагалось, потому что дорога проходила не болотами или речками, а самой настоящей возвышенностью. Павлов ехал по обезлюдевшему поселку, внимательно приглядываясь, где свернуть, но никаких поворотов видно не было, зато впереди слева у темно-красной церкви плескалось разноцветное людское море. «Экое идиотское место», – в десятый раз подумал он, вспоминая, как в прошлый раз здесь же пытался найти какого-нибудь вменяемого прохожего, и как мальчишка плел ему что-то про какого-то Сев Севыча, гоняющего чаи или кофеи, и как затем появился надменный Сирин.

И вот он опять тут, и опять начинаются какие-то непонятки. Однако сверток с красной шубой был совершенно реальным, и потому Павлов упорно разворачивался и снова начинал искать поворот. Когда же он уже сбился со счета, и огромные тополя начали мельтешить так, что мутился ум, из ивовых кустов обочины появился тот самый покупатель, причем в хорошем костюме и внезапно сверкнувших на солнце дорогих часах.

– Вот и славно! – взмахнул он как-то по-игрушечному ручками, останавливая машину. – Чего тянуть-то? Давайте сразу и опробуем, что ли?

– Что опробуем? Вы хотите сказать… Но сейчас же лето…

– Кому как, – пожал тот плечами. – Ставьте-ка машину здесь, – он ткнул пальцем в невидимый за кустами тупичок, – доставайте шубу, и пошли.

Заинтригованный вне всякой меры, Павлов деловито исполнил все то, что сказал ему этот странный мужичок, и пошел на другую сторону шоссе за нелепой фигурой в красном.