Книга Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони - Иосиф Гольман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шеметова рассматривала витрины выходивших во двор маленьких одежных магазинчиков. Их было много меньше, чем винных, зато хозяева щедро развесили обновы прямо на свежем воздухе.
Ольга вздохнула: похоже, в этот заезд пополнить гардероб не удастся, слишком уж спрессовала время неумолимая Кочергина.
И все же она была благодарна железной женщине: и за контракт, конечно, и за океан, и за эту нескромную красоту жизни.
Перед самым отъездом Екатерина Андреевна зашла в очередной магазинчик одна, попросив спутниц подождать в теньке у входа. Вышла с тремя бутылками. Даже на взгляд очень недешевыми.
Одну отдала Кочергиной, вторую Шеметовой. Последнюю оставила себе.
– Когда Боренька окажется дома, – сказала она, – мы откроем эти бутылки и выпьем за его свободу.
– Хорошая идея, – поддержала Елена Леонидовна.
Шеметова ничего не сказала. Только посмотрела в глаза пожилой, но несогнувшейся женщине и улыбнулась.
Та с надеждой улыбнулась в ответ.
А Олег Всеволодович тем временем плотно засел в дело юного наркомана Немцова. Следствие по нему уже завершалось, и в самом скором времени ожидалась передача дела в суд. Разумеется, не по одному Виктору Немцову, а по всей преступной группе, в которую он входил.
Следователь, по настоянию адвоката, затребовал специальную медэкспертизу, окончательно и однозначно устанавливавшую причину смерти Малинина-старшего.
Багров, воспользовавшись адвокатским запросом, дополнительно получил важную информацию о покойном, также ложившуюся в версию о «самостоятельной» смерти пожилого сердечника. Оказывается, еще до инфаркта Василий Малинин трижды перенес аортокоронарное шунтирование.
– У него настоящий металлический панцирь был на сердце, – так и сказал заведующий хирургическим отделением в институте Бакулева. Именно этот доктор провел несколько операций на сердечных сосудах покойного Малинина. – Шунт на шунте. В последний раз лезть было страшно.
Несомненно, это тоже войдет в заключение эксперта и сработает на защиту.
Олег Всеволодович был удовлетворен проделанным, вместе с тем четко осознавая, что это его, так здорово разработанное, направление, по сути, тупиковое.
Да, есть все основания переквалифицировать убийство на хулиганство. И тем самым осчастливить подсудимых, но не всех, а только совершеннолетних подельников его подзащитного. Потому что, будь Немцов взрослым, это была бы полная победа. Разница в сроках за убийство и хулиганство – огромная. Однако максимально возможное наказание несовершеннолетнему не может превысить десяти лет. А по «хулиганке» в сочетании с грабежом, да еще с отнятием табельного оружия у работника правоохранительных органов, могло выйти не сильно меньше.
Вот почему их с Ольгой находка насчет собаки так взволновала и обрадовала адвоката. Речь может теперь идти не только о переквалификации состава, но даже о снятии обвинения. Нельзя же драться, если руки заняты!
Теперь следовало найти выходы на ученых-кинологов. И, учитывая нравы судейских, кинологов не из коммерческих питомников с именами, как у испанских грандов, а из родной, казенной системы МВД.
Помог старик Гескин. Куда-то позвонил, с кем-то поговорил.
И вот уже Олег едет по адресу, написанному коллегой на отрывном листке старомодного календаря – Аркадий Семенович так и не приспособился к компьютеру и смартфонам.
Под землей доехал до «1905 года», вышел из метро, двинулся по шумной улице. Недолго шел, потом свернул в переулок.
Чуть не в самом центре Москвы, рядом с «Баррикадной», – неприметная калиточка, ведущая во внутренний двор двухэтажного особнячка. Там – деревянная скрипучая дверь. А внутри скорее похоже на уголок Дурова, чем на подразделение Министерства внутренних дел.
Тем не менее, это было именно так. Серьезные, опытные офицеры с не слишком высокими, как правило, званиями осуществляли исключительно важную криминалистическую деятельность – одорологические экспертизы. Через неприметную лабораторию прошли сотни и тысячи реальных судеб, в том числе жестоких убийц, похитителей и, прежде всего, распространителей тяжелых наркотиков. Экспертизы проводили эти самые офицеры, в основном с невеликими звездами на погонах, но с большими знаниями, опытом и любовью к своему редкому и нелегкому делу.
Впрочем, они бы ничего не смогли без своих помощников и любимцев. В большинстве это были маленькие и почему-то почти все белые собачки. Животные в лаборатории трудились миролюбивые – ласковые и спокойные. Но тут уже не природа поработала, а отбор: агрессивные и неадекватные в столь сложном, деликатном деле не приветствовались.
После двух лет выверенной и размеренной дрессировки собаки становились незаменимым инструментом в руках полицейских криминалистов. Давно уже созданные совершенные газоанализаторы, компьютеризованные и роботизированные, так и не смогли заменить смешных, серьезных зверушек с блестящими глазами.
Их очень любил персонал, газоанализаторы, даже самые интеллектуальные, так никогда не полюбят. После выхода на довольно раннюю пенсию ни одну собачку не отдали на усыпление: всегда находились добрые руки и любящее сердце.
Зато во время работы жизнь животных была аскетична. Раз в день, вечером, – кормежка. Никаких посторонних запахов и лиц. С утра – сложный, ответственный труд, причем всегда в окружении внимательных глаз.
В последние годы экспертизы записывались на видео. Проходили они в большой светлой комнате. Кроме собачки, главного действующего лица, там находились еще прокурор, следователь и те, кому закон разрешает присутствовать при проведении подобной деятельности.
В восьми лунках имелось восемь запахов. Собака шла вдоль них, тщательно принюхиваясь и сравнивая запах из лунки с эталонной пробой, с которой, собственно, и начинался эксперимент. Эталонная проба бралась, как правило, с места преступления и хранилась в стерильной стеклянной банке с герметичной крышкой. Если собачка обнаруживала искомый запах в одной из лунок, она садилась рядом и негромко говорила «гав». И уличенный ею преступник получал большой срок или даже пожизненное, ведь по мелким происшествиям сложные экспертизы обычно не производят. Еще лучше, когда в результате незаметной собачьей работы оправдывался невиновный – такие случаи тоже бывали.
В общем, старинный, надежный и не подверженный коррупции инструмент практической криминалистики…
Начальник лаборатории майор Солопов выслушал Олега Всеволодовича с большим интересом. За двадцать пять лет службы Вадим Дмитриевич ни разу не пожалел о выборе профессии, находя, что собачий мир по меньшей мере не уступает человечьему. Он поразмыслил над ситуацией и предложил провести следственный эксперимент. Сначала, конечно, без следователя, чтобы самим убедиться в обоснованности гипотезы. Майор тоже считал, что раз огромный дог все время был в центре конфликта и при этом никого не укусил, то, значит, его крепко держали.
