Книга Любовь в отсутствие любви - Эндрю Норман Уилсон

— Мэрри так Мэрри. Чем мы, собственно, рискуем?

— С тех пор как семь месяцев назад от него ушла прежняя секретарша Магги, ему ни разу не удалось найти ничего приличного. Можешь поверить Ричелдис, она весьма ревностно за этим следит.

Моника уже набирала номер. Это же надо быть таким идиотом, чтобы проболтаться, где он остановился! Искорки торжества озаряли тонкие черты лица нашей парижанки. Звонким от волнения голосом она спросила, не остановился ли у них un home d’affaires[22]по фамилии Лонгворт.

— С помощницей, ее зовут мадемуазель Джолли? — уточнил портье.

— По-моему, Мэрри, но, может, вы правы… Действительно, Джолли, — Моника показала Белинде язык. Та напряженно вслушивалась в незнакомую речь, не понимая ни слова. — Да, если можно, попросите ее к телефону.

Белинда поморщилась. Вся эта затея отдавала весьма неприятным душком. Слишком уж рьяно Моника взялась за разоблачение неверного супруга. Неужели за эти годы она превратилась в законченную ханжу?

После завтрака Белинда решила сходить на очередную выставку. Моника со снисходительной усмешкой наблюдала за сборами подруги. Для своих лет та выглядела прекрасно: яркая, стильная, с платиновой гривой, замысловато стянутой на макушке, и бронзовой от загара кожей. Разве что ищущий взгляд выдавал ее одиночество, правда, она прятала его за огромными солнцезащитными очками. И с поросячье-розовой помадой и алым платьем от Харви Николса Белинда явно переборщила — они больше подошли бы молоденькой девушке.

В распоряжении Моники было полтора часа. Этого как раз должно было хватить, чтобы повторить русские числительные. Эти их склонения проще вызубрить, чем понять! Вроде бы одинаковые понятия выражаются совершенно по-разному. Пока Моника вникала в эти лингвистические тонкости, у нее разболелась голова. Она прилежно попыталась составить какую-нибудь фразу, но получилась несусветная абракадабра. «Компания из пяти человек отправилась на прогулку, у каждого в карманах лежали пятаки и пятерки…» Бред! Какие, к черту, пятерки, какие пять человек? Их же было только четверо: она, Белинда, Ричелдис и Саймон. А как смешно у них произносится слово «businessman»! Что это за «ме-е»? Блеянье какое-то! Почему они всегда смягчают согласные? «Бизьнисьмен», тоже мне!

Фыркнув, Моника отложила учебник и подошла к зеркалу. Придирчиво вгляделась в свое отражение. Волнистые каштановые волосы. Алебастровая кожа без единого прыщика. Ни одной морщинки. Безупречные зубы. Глаза блестят, кожа дышит свежестью. Губы, не знающие помады. Ей стало неловко перед самой собой, что она ни с того ни с сего так озаботилась своей внешностью. Подумаешь, важность какая, Саймон придет… Нет, она явно лукавила. Это свидание представляло для нее огромную важность. Ярко-зеленые глаза двойника в зеркале смотрели с пониманием. Моника любила его, своего двойника. И ни капельки не стыдилась этого. Она предпочитала пастельные, нежные краски. Бледно-розовые губы, мраморные щеки. А вот глаза… глаза могут быть и поярче. И чего она так всполошилась? Ей ли беспокоиться о том, как она выглядит? Впрочем, успокоила она себя, это лишь желание убедиться, все ли в порядке. Теперь можно продолжить «зарядку для мозгов», то есть зубодробительные русские склонения. «Мы сражались с пятьюстами солдатами, мы говорим о пятистах солдатах, мы говорим об одном бизнесмене, мы думаем об одном бизнесмене… Всю ночь, не смыкая глаз, я думала об одном бизнесмене…»

Назначенное время приближалось. Когда раздался звонок в дверь, она бросила последний взгляд на зеркало и подумала, что строгий твидовый костюм-двойка очень кстати.

— Моника!

Он переминался с ноги на ногу на пороге с букетом фрезий, не решаясь поцеловать ее. Фрезии были явно куплены в соседнем магазинчике на углу. Моника пошла на кухню, чтобы поставить цветы в воду и заодно предоставить гостю возможность осмотреться. Тот преувеличенно бодро восторгался видом из окна.

Все приготовленные слова мигом вылетели у нее из головы… Совершенно непонятно, о чем говорить. Любое неосторожное слово могло выйти боком — для бедняжки Ричелдис, само собой. Может, действительно сделать вид, что ничего не было? Сходить куда-нибудь пообедать, поболтать — поддразнивая, подшучивая, как это было последние двадцать лет. Честно говоря, Монике самой уже не очень хотелось касаться скользкой темы. А уж как Белинда обрадуется, что шашни Саймона оказались обойдены молчанием! Ради себя самой? Ради Ричелдис? Ради них всех?

— Пошли посидим где-нибудь? Как ты насчет «Дё Маго»[23]— тебе вроде там понравилось, — Моника вошла в комнату с вазой в руках. — Там очень мило, Саймон. Помнишь, как на Оукмор-роуд ты приволок Ричелдис хризантемы?

— Н-нет, не помню.

— Ты тогда впервые пригласил ее пообедать. Вы пошли в кипрский «Кебаб-Хаус», мне еще очень название экзотическое понравилось, хотя я представления не имела, что такое кебаб.

Саймон выглядел исключительно импозантно. Костюм сидит как влитой, ботинки сверкают, ослепительную белизну воротничка рубашки подчеркивает узкая темно-синяя полоска галстука. Густая седая шевелюра идеально уложена, приоткрывая красивый лоб. Вот только вид у него какой-то беззащитный.

— Знаешь, я не держу в доме выпивки, — извинилась Моника. — Тут в двух шагах есть небольшой ресторанчик.

— Да я могу и обойтись, — неуверенно ответил он.

Саймон не сводил с Моники глаз, пытаясь понять, что ей известно. Ей почудился упрек в его взгляде, и она внезапно разозлилась. Она на мгновение забыла и про Белинду, и про Ричелдис. Забыла, что решила быть снисходительной к Саймону. Она никак не могла понять, что выражает его взгляд: то ли непоколебимую уверенность, что она ничем не может ему навредить, то ли молчаливую мольбу хранить его тайну.

— А почему же мисс Джолли не пришла? — небрежно поинтересовалась она. — Или у нее другие планы?

— Не понимаю, о чем ты.

— Брось прикидываться.

Он отвернулся и вышел в сад. Он хотел разозлиться, очень разозлиться. Но вместо этого чувствовал только огромную тоску. Его глаза увлажнились. Вот приготовила судьба подарочек, столкнула его с подружками жены. Ричелдис еще могла бы простить. А эти так и пышут праведным гневом… Тоже мне, Армия Спасения нашлась! Черт бы их побрал! Жена наверняка уже давно подозревала, что на примерного семьянина он не тянет. А вот Моника в своей романтической (или косной?) оторванности от мира сего могла доставить массу неприятностей.

— Знаешь, Моника, мне кажется, тут нечего обсуждать. Было бы лучше, если бы… Не сочти за грубость, но… не лезла бы ты не в свое дело, а?

— Пошли все-таки куда-нибудь выпьем, — невозмутимо предложила она в третий раз. В голосе прозвучали повелительные нотки.

Он обреченно поплелся за ней по раскаленному асфальту знакомых улочек.