Книга Сборщик клубники - Моника Фет

Каро лежала с закрытыми глазами, белая, как мраморная скульптура. Выражение ее лица ужаснуло меня. Рот казался огромным. Губы высохли и растрескались. Уголки были опущены, будто от боли или непередаваемого презрения.

Темные волосы сияли в свете ламп. Они были так полны жизни, что белое лицо Каро походило на кукольное. И все-таки оно совершенно изменилось. В нем появилось что-то чужое, будто часть ее со смертью исчезла. Я не сразу уловила эту разницу: она больше не дурачилась, не шутила. Мрачность навеки овладела ее лицом. Окончательно и бесповоротно. Она не задышит, не засмеется, не вскочит и не закричит: «Ага! Испугались?» Угловатые плечи. Очертания хрупкого тела под простыней…

С глазами полными слез я наклонилась и поцеловала ее в лоб. Когда комиссар ласково поднял меня за плечо, я ткнулась головой ему в грудь и разрыдалась. Он терпеливо ждал, пока я выплачусь. А в углу человек в зеленом халате хлопотал возле Мерли. Она была такая же бледная, как и Каро, но с той разницей, что вскоре должна была порозоветь, а Каро нет. Каро умерла.

Умерла. Раньше это слово было для меня не лучше и не хуже остальных слов, а теперь…. Я обернулась — простыня снова закрывала голое беззащитное тело Каро с головой.

— Наденьте что-нибудь на нее, — сказала я человеку в халате. — Она легко простужается.

Он кивнул. Он мог бы возразить на это, что мертвецы не мерзнут и не простужаются, но промолчал. Я сама мысленно себе возразила, что было гораздо хуже.

«Примечательная личность эта Ютта, — думал Берт, — прямая, и честная, и сильная, если на то пошло». Только потом, во время разговора в здании полиции, он осознал, что она дочь Имке Тальхайм. Мать вернула себе девичью фамилию, а дочь носила фамилию отца — Вайнгартнер.

Ютта мало чем напоминала мать — ни красотой, ни уверенностью в себе она не поражала. И все же Берт ощутил обаяние иного рода. Ютта была очень сдержанна, почти застенчива, замкнутое лицо не пропускало наружу эмоций, а взгляд ее проходил сквозь собеседника. Но вы чувствовали, что она вас понимает. Что-то в ней располагало к откровенности. Может быть, зрелые суждения, не свойственные девушкам ее возраста.

Берту предстояло встретиться с родителями Каро. По пути он застрял в дорожной пробке. Машины вокруг истошно гудели, водители потрясали кулаками. В воздухе пахло насилием.

У полицейских с годами развивается особое чутье к таким вещам, и потом Берт от природы тонко чувствовал перемены в атмосфере. Даже в работе он привык полагаться на интуицию, хотя ни за что не признался бы в этом коллегам. Чутье часто выручало его там, где логика была бессильна.

Тело обнаружила собака, сопровождавшая хозяйку на пробежке. Снова в кустарнике у леса. Когда приехали полицейские, хозяйка собаки — студентка, гостившая несколько дней у родителей, — сидела на бревне неподалеку и тряслась от страха. Голое тело девушки она прикрыла своей курткой, сказав, что не могла оставлять его так. На вопросы Берта она отвечала полуобморочным шепотом. Берт пожалел ее и подвез их с собакой до дому.

Вернувшись на работу, Берт доложил обо всем шефу, выслушал в ответ его истерику, глубоко вздохнул, положил трубку и сел за стол. Далее следовала обычная рутина: звонки, переговоры, допросы. Вначале ему пришлось провести опознание при помощи двух потрясенных подруг убитой.

Теперь, по крайней мере, им стало известно ее имя: Карола Штайгер. Друзья ласково звали ее Каро. Берт пробовал звонить ее родителям, но там никто не брал трубку.

— Вы не дозвонитесь, — предупредила Ютта, — это такие люди. Каро иногда неделями им звонила, и все без толку.

Родители Каро жили в той части города, куда коллеги Берта часто выезжали на вызовы. Восемнадцать домов, по шесть семей в каждом. Один двор на три дома. Граффити, сплошь покрывающие грязную штукатурку. Сырость и запах кошек.

Женщина лет шестидесяти на первом этаже развешивала на балконе белье. Крашеные рыжие волосы, жестокий прокуренный кашель. Берт заглянул в блокнот, чтобы убедиться, что пришел по адресу. Да, все правильно. От нестерпимой вони у подъезда приходилось дышать ртом.

Звонок под табличкой с именем Штайгеров, написанным от руки кривыми крупными буквами, был оторван и прилеплен на место скотчем. Берт позвонил. Ни звука, ни шороха. Тогда он решил спросить о соседях у женщины на балконе.

— Простите, пожалуйста.

Она обернулась.

— Добрый день. Я ищу Штайгеров.

Она смерила его взглядом:

— Да ну?

Посчитав, очевидно, что дала исчерпывающий ответ на его вопрос, женщина с мрачным видом отвернулась и продолжила свое занятие. На веревке болталось дешевое красное и черное кружевное белье, расползающееся по швам, мешковатые серые застиранные мужские трусы, синтетические цветастые майки и гавайские рубашки с коротким рукавом.

— Вы не знаете, где их можно найти?

Она неохотно опустила толстые руки, державшие бесформенный бюстгальтер, и с подозрением просипела:

— А вам зачем?

Он вынул из бумажника удостоверение, подошел к балкону и показал ей. Она стала читать, шевеля губами.

— А оно настоящее? — спросила она, складывая руки на груди.

Берт вздохнул:

— Я всего лишь хочу знать, где мне найти семью Штайгер.

Женщина повесила бюстгальтер и вынула из бельевой корзины что-то еще.

— Тоже мне семья, — проворчала она. — Сумасшедший дом, а не семья. Разве что Каро у них нормальная. То-то она к ним и носа не кажет. А вам-то что? — вдруг опомнилась она.

— Да так, есть кое-какие вопросы, — уклончиво отвечал Берт.

Почувствовав его скрытность, она решительно закончила разговор:

— Родители без работы, сын оболтус. Больше я ничего не знаю. А если б и знала, то не ваше дело.

Берт ей поверил.

— Что ж, спасибо, — ответил он и снова огляделся.

Из помятых почтовых ящиков торчали рекламные газеты. В траве у крыльца стояла миска с засохшей едой — остатки кошачьей трапезы, валялись банки из-под шнапса. Одно из окон на первом этаже было наполовину забито фанерой, где кто-то написал красным неприличное слово. На балкон справа вышел молодой человек в черной майке и закурил сигарету. Лет ему было около тридцати. Со всех сторон из майки выпирали накачанные мышцы, руки по локоть были покрыты татуировками. Облокотившись о перила, он посмотрел на Берта скучающим взглядом.

— Не могли бы вы мне помочь? — спросил Берт. — Я ищу Штайгеров.

Молодой человек указал на соседний балкон.

— Вот там они живут. Да только дома их никогда не бывает. Опять Калле что-то натворил?

— Калле?

— Ну да, сынок их.

— Понятия не имею.

Берт задумался. Каро и Калле. Он видел худое тело Каро, помнил ее острое личико. Интересно, похожи ли они с братом? Ему почему-то казалось, что нет. Он, должно быть, здоровяк. Любила ли Каро своего брата?