Книга Афганский шторм - Николай Иванов

2. Назначение Наджиба в Тегеран, несомненно, является составной частью продолжающейся чистки парчамистов из верхнего эшелона политического руководства. Из шести афганских послов, на которых были недавно запрошены агреманы , один является известным халькистом, а остальные пять – установленные парчамисты. Больше всего слухов в Кабуле распространяется о будущем заместителя премьер-министра Бабрака (лидер крыла «Парчам»). Наиболее широко распространен слух, что он отказался от поста за рубежом и останется в Кабуле, чем бы это ему ни грозило.

Амстутп »

Конец июля 1978 года. Прага

– А-а, Владимир Владимирович. – Густав Гусак поднялся навстречу советскому послу Мацкевичу, долго дружески тряс руку. Но потом, что-то вспомнив, посмотрел на часы и перешел, как понял посол, сразу к делу: – Я почему вас попросил зайти ко мне. Вас уже посетил новый афганский посол?

– Нет. Он только приехал, а нас, послов, ни много ни мало, а более ста, – попытался сгладить неприятную и для себя в общем-то ситуацию Владимир Владимирович. Уж так повелось среди дипломатов, что вначале посещают друзей, а раз Афганистан становится на социалистические рельсы, то и отношение к тем, кто помогает, должно быть подобающим. Новый афганский посол прибыл в Прагу уже несколько дней назад, но с визитом вежливости не спешил. – Наверное, осматривается, привыкает к новой роли.

– Да, роль эта для него новая, – согласился Гусак. – Он ведь бывший секретарь ЦК партии… Да. Надо будет помочь ему побыстрее освоиться. По-товарищески, как коммунисту, попавшему в беду в какой-то степени…

– Хорошо, товарищ Гусак. Это без проблем…

Бабрак Кармаль попросил приема в советском посольстве через день. Мацкевич, к тому времени объехавший практически весь мир, Афганистан каким-то образом пропустил и теперь с любопытством смотрел на невысокого, с него самого ростом, афганца. После протокольных любезностей сели на диван. Переводчик, приехавший с Бабраком, осторожно пристроился на краешке стула, и Мацкевич опытным глазом отметил, что это не посольский служащий, видимо, новый посол взял себе и нового переводчика. Значит, старым работникам не доверяет.

– Я знал только одного афганца – короля Захир-Шаха, – продолжил разговор Мацкевич. – Когда-то, когда я был министром сельского хозяйства СССР, устроил однажды на ВДНХ сельхозвыставку. Вот тогда среди приглашенных и был ваш король.

– А теперь вот знаете и бывшего секретаря ЦК НДПА, – грустно усмехнулся Бабрак. Помял пальцы, собираясь то ли с мыслями, то ли с решительностью. – Я, наверное, коротко расскажу о ситуации у нас в стране и в партии, чтобы вам было легче разобраться во всем. В партии с самого начала существовало два крыла – «Хальк» и «Парчам». Я возглавлял «Парчам», а нынешний глава государства Тараки – «Хальк». Революцию тем не менее делали вместе, но вот сейчас разногласия вспыхнули вновь, и нас, пятерых лидеров «Парчам», убрали из страны, назначив послами. Я оказался здесь. Нет-нет, я не жалуюсь, – уловив некоторое нетерпение советского посла, заторопился Бабрак. – Я даже скажу больше. Когда произошла революция, а если быть честным, то сделали ее не мы, а подполковник Кадыр, мы все сидели в тюрьме, и вот после революции мы решали, кто должен стать во главе государства. Я сразу же категорически отказался. Народ только что сверг власть богачей, и вдруг вместо Дауда приду я, сын генерала. Я ведь сын генерала. А Тараки – сын чабана. Конечно же, он должен был стать во главе революции, чтобы за нами пошел народ. И он стал.

Принесли кофе, и Бабрак замолчал, ожидая, когда уйдут посторонние.

– Только, к сожалению, Тараки оказался дураком, – продолжил посол. – Он поддерживает во всем Амина, своего ученика и министра иностранных дел, не понимая, что тот карьерист и думает только о себе. Тараки на этом свете жить осталось мало, я уверен, что Амин уничтожит его. И рассказываю я вам это потому, что я должен предупредить советских товарищей о том, что в моей стране назревает трагедия. Если вас уполномочат меня выслушать, я готов буду рассказать очень многое.

– Хорошо, товарищ Бабрак, я свяжусь с МИДом, доложу о вашей просьбе. Поймите, я ведь всего навсего посол в ЧССР и, наверное, не в моей компетенции давать вам какие-то обещания, а тем более советы и рекомендации, – ответил Мацкевич. – Но о вашей просьбе я сообщу сегодня же.

– Да, я понимаю, – чуть огорченно, не встретив горячего соучастия к своему сообщению, проговорил посол. – Я понимаю, я подожду.

Однако на телеграмму, посланную в МИД, Владимир Владимирович так и не получил ответа. Не выдержав, Бабрак Кармаль еще несколько раз приезжал на виллу советского посла на частной машине и уже настоятельно требовал:

– Мне надо переговорить с Москвой. Мне надо что-то сказать вашему ЦК.

Мацкевичу как раз выпадала командировка в Москву, и он пообещал афганцу лично переговорить по этому вопросу с Громыко.

Необходимое послесловие. Мацкевич выполнит просьбу афганского посла. Однако Громыко отмахнется.

– Слушай, что ты лезешь в Афганистан? Занимайся своей Чехословакией.

– Да я не лезу, Андрей Андреевич. Бабрак очень просит.

– Ладно, я еще раз переговорю в ЦК.

На следующий день Владимиру Владимировичу позвонят на квартиру:

– Владимир Владимирович, это из ЦК. Вам просили передать, чтобы вы никоим образом не влезали в афганские дела.

– А чье это указание?

– Суслова.

– Хорошо, не буду. Главное, чтобы знали о ситуации вы.

– Кому надо, тот займется, – успокоили со Старой площади.

Информацией от Бабрака займется КГБ. Формировать впоследствии новое правительство во главе с Бабраком будет сам Суслов.

Конец августа 1978 года. Кабул

Все как обычно: стул посреди комнаты, три человека в разных углах за столами. Лица их скрыты в тенях от настольных ламп, но по голосам, наверное, можно будет узнать, новые это следователи или прежние. Хотя что от этого изменится? До вчерашнего дня он молчал, отрицая все, кроме своего имени – Султан Али Кештманд. Но вчера начали пытать электрическим током…

Конвоир подтолкнул, и он прошел, молча сел на стул. Сейчас начнется перекрестный допрос, когда нет возможности перевести дыхание, подумать над ответом. И в угол, в угол, после каждого вопроса удара Кештманд физически ощущал, как его загоняют, вбивают в четвертый, никем не занятый угол. Единственное, чему научили первые допросы, – это не теряться после каждого вопроса, не пытаться угадать того, кто спрашивает, а тем более поймать его взгляд. Лучше всего опустить голову, прикрыть глаза, что Кештманд, еще не дожидаясь первого вопроса, и сделал.

Где же он находится? Что за подвалы? Судя по носилкам, которые он видел в коридорах, это может быть центральный военный госпиталь. А где госпиталь, там обязателен и морг. Подумаешь, появится однажды в нем чье-то неопознанное тело, кому до этого будет дело? Бабрак Кармаль перед отъездом предупредил, что в случае раскрытия заговора каждый должен принять любую судьбу, уготованную правительством. А догадаться, какой она будет, несложно. Лишь бы только больше не пытали…