Книга Жестокое и странное - Патрисия Корнуэлл

– Не представляю, как я буду встречать Рождество без Люси, – произнесла она с большой неохотой.

– Но ты же встречала уже как-то Рождество без нее. Например, когда каталась на лыжах с Брэдли где-то на Западе.

– Да, действительно. Но мне было очень тяжело, – сказала она в некотором замешательстве. – И всякий раз, когда мы отмечаем праздники порознь, я клянусь, что такое случается в последний раз.

– Понимаю. Но, может, еще один разок, – спросила я, устав от ее кокетливого упрямства. Я знала, что быстро она Люси не отпустит.

– Вообще-то меня сейчас поджимают сроки с моей последней книжкой, и я так или иначе просижу почти все праздники перед компьютером, – заговорила она, быстро меняя решение. – Может быть, Люси действительно будет лучше с тобой. Тут большого веселья не ожидается. Я тебе еще не рассказывала, что у меня теперь голливудский агент? Он просто чудо и знает всех нужных людей. Сейчас он договаривается насчет диснеевского контракта.

– Великолепно. Не сомневаюсь, что по твоим книжкам можно будет снять отличные фильмы.

Дороти писала превосходные детские книжки и завоевала несколько престижных наград. Однако в личной жизни оказалась не столь удачлива.

– Здесь у меня мама, – сказала моя сестра. – Она хочет тебя на пару слов. Послушай, мне так приятно было с тобой поболтать. Нам никогда не хватает времени. Последи за тем, чтобы Люси, кроме салатов, ела еще что-нибудь, и, предупреждаю, она замучает тебя своими физкультурными упражнениями. Я боюсь, как бы она не стала мужеподобной.

Прежде чем я успела что-то на это ответить, трубку уже взяла моя мама.

– Ну почему ты не можешь приехать сюда, Кейти? Здесь так солнечно, столько грейпфрутов, ты бы только посмотрела.

– Не могу, мама. Я очень сожалею, но никак.

– И Люси тоже уедет? Я правильно поняла? Ну и что мне тут делать? Есть индейку в одиночестве?

– А Дороти?

– Что? Ты шутишь? Она будет с Фрэдом. А я его терпеть не могу.

Прошлым летом Дороти вновь развелась. Я не стала спрашивать, кто такой Фрэд.

– Мне кажется, он иранец или что-то еще вроде этого. Он будет трястись над каждым центом, и у него волосы в ушах. Я знаю, что он не католик, и Дороти в последнее время совсем не ходит с Люси в церковь. Она просто собственноручно навлекает на ребенка беду.

– Мама, они тебя могут услышать.

– Нет, не могут. Я здесь сижу одна на кухне и гляжу на гору грязной посуды в раковине, зная, что Дороти ждет от меня, чтобы я все это перемыла. Точно так же она приходит ко мне домой, не приготовив обеда сама, в расчете на то, что это сделаю я. Она хоть раз предложила что-нибудь принести мне? Хоть раз вспомнила о том, что я пожилая женщина, чуть ли не инвалид? Может быть, тебе удастся хоть как-нибудь положительно повлиять на Люси.

– А в каком смысле Люси нуждается в положительном влиянии с моей стороны?

– Она ни с кем не дружит, кроме одной весьма странной девочки. А посмотри на ее спальню. Она напоминает нечто из научно-фантастических фильмов со всеми этими компьютерами, принтерами, какими-то деталями и прочим. Это ненормально для девочки ее возраста жить вот так в себе все время и не ходить никуда со сверстниками. Я беспокоюсь за нее ничуть не меньше, чем в свое время беспокоилась за тебя.

– Но со мной оказалось все в порядке, – заметила я.

– Ты слишком увлекалась всякими научными книжками, Кейти. И видишь, что из-за этого получилось с твоим браком?

– Мама, я хочу, чтобы Люси по возможности вылетела сюда завтра. Я со своей стороны все подготовлю и позабочусь о билете. Последи за тем, чтобы она взяла с собой самую теплую одежду. Все, чего у нее нет – типа зимней куртки, например, – мы купим здесь.

– Да ей, наверное, уже подойдет и твоя одежда. Когда ты ее в последний раз видела? На прошлое Рождество?

– Мне кажется, это было очень давно.

– Так знаешь, у нее с тех пор уже выросла грудь. А как она одевается!.. Ты думаешь, она спросила совета у бабушки, прежде чем отрезать свои шикарные волосы? Нет. Зачем?..

– Я должна позвонить насчет билета.

– Жаль, что ты не приедешь. Мы бы собрались все вместе, – чуть не плача, смешным голосом пролепетала она.

– Мне тоже очень жаль, – сказала я.

* * *

Поздним утром в воскресенье я ехала на машине в аэропорт по темным мокрым дорогам в мире из стекла. Подтаявший на солнце лед падал с телефонных линий, крыш и деревьев, разбиваясь о землю, словно сбрасываемые кем-то с неба хрустальные снаряды. Прогноз погоды обещал очередную бурю, и меня это даже обрадовало, несмотря на все сопряженные с этим неудобства. Я хотела посидеть в тишине возле огня со своей племянницей. Люси становилась взрослой.

Казалось, она родилась совсем недавно. Я никогда не забуду ее большие немигающие глаза, следящие за каждым моим движением в доме ее матери, и отчаянные капризы, когда я вдруг в чем-то не оправдывала ее маленьких ожиданий. Искреннее обожание Люси трогало и даже пугало меня. Благодаря ей я испытала глубокие чувства, какие мне были прежде неведомы.

Миновав службу безопасности, я встала возле прохода, с нетерпением оглядывая прилетевших пассажиров. Я ожидала увидеть пухленькую девчушку с длинными темно-рыжими волосами, как вдруг яркая молодая женщина, поймав мой взгляд, с улыбкой направилась ко мне.

– Люси! – воскликнула я, обнимая ее. – Боже мой. Я чуть было не узнала тебя.

У нее была короткая, нарочито небрежная прическа, подчеркивавшая ясно-зеленые глаза и не отмеченный мною прежде красивый овал лица. Вместо толстой оправы, которую она носила раньше, на ней была невесомая из панциря черепахи, придававшая ей вид хорошенькой серьезной студентки Гарвардского университета. Но больше всего меня поразили изменения в ее фигуре, потому что за то время, что я ее не видела, она превратилась из неуклюжего подростка в стройную длинноногую девицу спортивного вида, одетую в потертые облегающие джинсы на несколько дюймов короче стандартной длины, белую блузку с красным кожаным плетеным ремешком и мокасины на босу ногу. Из вещей у нее в руках был лишь ранец, и я краем глаза заметила блеснувший на ее лодыжке золотой браслет. Я могла почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что она была не только без макияжа, но и без бюстгальтера.

– Где же твоя куртка? – спросила я по пути за багажом.

– Когда я сегодня утром вылетала из Майами, было двадцать шесть градусов.

– А сейчас ты заиндевеешь, пока дойдешь до моей машины.

– Мне просто никак не удастся замерзнуть по дороге к машине, если только она у тебя не в Чикаго.

– У тебя хоть свитер в чемодане есть?

– Ты никогда не замечала, что разговариваешь со мной так же, как бабушка разговаривает с тобой? Кстати, она считает, что я похожа на «пет-рокера». Это ее прикол нынешнего месяца. Вот что получается в результате слияния «пет-рока»[3]с «панк-рокером».