Книга Тайна под дубом - Марина Елькина

— Там голоднее. Война только что прокатилась.

— Брат пишет, что город восстанавливается, нам комнату дадут, я на работу пойду.

— С двумя малыми детьми на такой шаг решаешься! Сейчас поезда неделями идут!

— Ну, Леночка уже не маленькая, поможет. Как-нибудь вдвоем с Ясенькой управимся. Что мне тут делать? Одной бедовать? Там брат, семья его. Все не одна.

Папа Лены погиб в мае сорок пятого, перед самой победой. Они уже ждали его домой, каждый эшелон встречали, а тут солдат пришел, привез похоронку и папину медаль «За отвагу». В похоронке было написано: «Погиб смертью храбрых». Мама плакала и долго разговаривала с тем солдатом. Лена не слышала разговора, а мама потом ничего о гибели отца не рассказывала, только бережно сложила в шкатулку медаль и листок похоронки.

Мама осунулась, похудела, перестала улыбаться. Немного ожила, когда получила письмо от брата, в котором он звал их приехать. Она долго сомневалась, даже с Леной советовалась, ехать или нет, а потом решилась в один вечер и уже никаких уговоров не слушала.

Соседи были правы: поезд шел до места назначения две недели. Всю дорогу Лена провела в каком-то оцепенении. Ей запомнились только духота в вагоне, кипяток на станциях и вокзал в Москве, где они провели не меньше трех дней.

Вокзал показался Лене огромным. И зал, в котором стояли скамьи для пассажиров — огромный. А полы гладкие, натертые, блестят, скользить по ним хорошо.

Мама купила Ясе воздушный шар. Голубой, прозрачный. Лена боялась, что шар лопнет от неловких движений маленькой сестренки, но он не лопнул, просто Яся выпустила из рук тонкую ниточку, и шарик плавно поплыл к высокому вокзальному потолку. Все ребята в зале головы задрали. И озабоченные, измученные, уставшие взрослые на летящий шар с улыбками смотрели. А Яся ревела, мама ее едва успокоила.

Еще сгущенку Лена запомнила. Где только мама набрала ее? Для Яси, конечно, чтобы молоко малышке было, но ели все — и мама, и Лена. Раньше Лена любила полакомиться сладкой сгущенкой, но за долгую дорогу лакомство так надоело, что и смотреть не хотелось на хлеб с толстым беловато-желтым слоем молока. На всю жизнь за эти две недели сгущенки наелась.

Потом за окнами поезда потянулись разрушенные города, сгоревшие деревни, покореженные рельсы, теплушки, товарные вагоны, поваленные столбы, огромные воронки от бомб, колючая проволока, огораживавшая минные поля. Это была земля, по которой прошла война, земля, изуродованная боями.

— Скоро приедем, — каждый день повторяла мама. — Уже совсем скоро.

Город, в который приехала Лена, был тоже сильно разрушен. В том районе, где они поселились, вообще уцелел только их большой четырехэтажный дом с лепниной, резными перилами и балконом на крыше. Все остальное было в развалинах. Что-то уже восстанавливали, что-то разбирали, где-то строили новое.

Дядя сказал, что город возрождается. В сорок третьем, после освобождения, он и вовсе на город не походил: одни руины. Теперь вот школу новую строят, дома, завод поднимают.

Мама куда-то ходила, дядя хлопотал, и вскоре им выделили две комнаты в большой коммунальной квартире: одну — для дядиной семьи, другую — для мамы, Лены и Яси. Комната была хорошая, светлая. Мама тут же принялась ее обустраивать, делать уютной. Для Лены выделила уголок, стол поставила, за которым можно рисовать и делать уроки. Для Яси кроватку шторкой отгородила, чтобы ребенку не мешали спать.

Лена во всем маме помогала. Даже некогда было на улице погулять, с ребятами познакомиться. Она видела из окна, как во дворе бегали ее сверстники, в основном мальчишки. Три девчонки помладше прыгали через веревочку.

Лена выходила в парк, гулять с Ясей. Ребята с интересом поглядывали на новенькую, но знакомиться не спешили. И Лена ни к кому не подходила, ни с кем не разговаривала, дичилась, смотрела на всех настороженно.

Так, конечно, нельзя. Нужно с кем-нибудь подружиться, но Лена решила, что лучше всего подождать сентября. До начала учебного года осталось две недели. Пойдет в новую школу, там и познакомится с ребятами.

Для Яси предоставили место в яслях, и теперь каждое утро Лена уводила сестренку в детский сад. А потом оставалась дома одна.

Одной дома скучно. Ну, книжку почитаешь, ну, помечтаешь немножко. Еще порисовать можно.

У Лены были карандаши. Их еще перед войной подарил папа. Лена карандаши берегла, прятала коробку от Яси, старалась не ронять, аккуратно точила.

Самым любимым был красный карандаш. Лена ласково называла его аленьким. Цвет у него был яркий-яркий. Но Лена так часто рисовала им, что карандашик сильно уменьшился и стал намного короче, чем все остальные.

Рисовала Лена плохо, срисовывала хорошо. Находила в книжках красивую картинку и старательно перерисовывала ее на лист бумаги. Сама не рисовала не потому, что на свои картинки фантазии не хватало. Фантазии хоть отбавляй. Придумает рисунок, в уме он красивый, а на бумаге совсем не то получается. Никак не передать все то, что хочется.

Вот и сейчас Лена безуспешно пыталась нарисовать огромный дуб, который видела вчера в парке. Парк был совсем рядом с домом. От бомбежки много деревьев было повреждено. Какие-то спилили для постройки укреплений. А дуб, самый большой, столетний, уцелел и теперь возвышался над всеми деревьями в парке, мощный и суровый.

Лене вчера почудилось, что дуб хмурится, словно головой качает, глядя на разрушения. Теперь она хотела передать это впечатление в рисунке, дуб изобразила, но получилось обыкновенное дерево, без всякого особенного выражения.

Лена вздохнула, аккуратно собрала карандаши в коробку и решила еще раз сходить в парк, поглядеть на дуб. Может быть, она поймет, как исправить свой рисунок.

У дуба сидел мальчишка. Держа на коленях кусок фанеры, он рисовал черным карандашом на неровном куске желтоватой бумаги.

Еще один художник?

Лена в растерянности остановилась. Ей было немножко досадно, что мальчишка помешает как следует рассмотреть дуб.

Мальчишка ее не замечал: он был увлечен своим рисунком, даже кончик языка прикусил.

Вообще-то Лена терпеть не могла, когда кто-нибудь разглядывал ее рисунки, поэтому немного поколебалась, стоит ли подсматривать, что нарисовал мальчишка, но любопытство все-таки победило, и она, тихо ступая по траве, подошла поближе.

Сомнений не было — мальчишка тоже рисовал старый дуб. Он быстро и уверенно водил по бумаге карандашом, накладывая мощные штрихи. Только вот из-за его склоненной головы Лена не могла разглядеть весь рисунок, а видела только нарисованную густую крону дерева.

Лена вытянула шею и сделала еще один шаг, но под ногой предательски треснул какой-то сучок. Мальчишка испуганно повернулся, вскочил и тут же спрятал рисунок за спину.

— Чего ты ко мне подкрадываешься? — насупился он.

Но в его голосе не было угрозы или обиды. Только настороженность и напряженность.