Книга Хоббит, который познал истину - Вадим Проскурин

Каменный Престол обеспокоен. Торговля с Морией практически прекратилась, сельское хозяйство Аннура несет огромные убытки, а сельское хозяйство Дейла и Мордора получает соответствующие прибыли. На улицах Минатора во множестве появились гномы, одетые как купцы, но подозрительно похожие повадками на армейских тыловиков. Что они тут делают — ежу ясно: закупают оружие. Я не сомневаюсь, что Мезония прекрасно знает об этом, но она не сказала мне, а я не стал спрашивать. Пока это еще не мое дело. Пока?

Я дождался, когда Мезония закончит рассказ, и сказал:

— Знаешь, Мезония, а ведь высших сил нет.

— Каких высших сил?

— Валаров, майаров, Эру Илуватара.

— Как это нет? Куда они делись? Ты что, их тоже перебил? Нет, Хэмфаст, ты уж извини, в это я не поверю!

— И правильно сделаешь. Я не перебил их, их просто никогда не было.

— А как же Красная книга?

— Художественное произведение.

— А башня Ортханка?

— Существует в мире с момента сотворения.

— И Моргота тоже нет?

— Тоже нет.

— Ерунда!

Я пожал плечами.

— Считай, что существуют неопровержимые доказательства.

— Какие?

— Так сразу не сформулируешь. Считай, что они есть.

— Ну, допустим, есть. Ну и что?

— Как что? Это все, что ты можешь сказать по этому поводу?

— А что тут еще скажешь? Какое мне дело для высших сил? Если я чем-то привлеку их внимание, они сделают со мной все, что захотят, но я не слышала, чтобы они часто обращали внимание на простых смертных. Мне не важно, есть ли где-то высшие силы или нет, я живу так, как считаю нужным. Я сама составляю законы для себя. Ты удивлен?

— Как тебе сказать… Я говорил на эту тему с одним хоббичьим визардом, он сказал то же самое, что и ты. Только мотивировал по-другому.

— Вроде того что законы остаются законами, даже если не осталось законодателей?

— Да. Но есть еще кое-что. Что ты скажешь, если узнаешь, что наш мир сотворен обычными людьми из другого мира, причем сотворен скорее всего просто так, ради развлечения?

— Весь мир? Не верю. Обычному магу не под силу сотворить весь мир со всеми морями, цветами, зверями, хоббитами… Нет, это совершенно исключено.

— Я могу в общих чертах обрисовать технологию, но это займет слишком много времени. Просто поверь, что это возможно.

— Ну допустим… А какое мне дело до того, как, кем, зачем и с какого бодуна сотворен мой мир, если я внутри него? Если бы я могла выйти наружу и увидеть своими глазами другой мир, взглянуть в лицо человеку, придумавшему меня ради забавы…

— Это возможно.

— Ты был там?

— Там — нет. Таким существам, как мы с тобой, нет доступа в так называемый реальный мир, но ближайшие его окрестности дают о нем довольно полное представление. Гадкий мир, надо сказать. Один человек придумал красивую сказку, которая известна нам как Красная книга. Другой человек, тоже самый обычный, продолжил ее, и появилась на свет Оранжевая книга. А потом третьему человеку захотелось посмотреть, что могло бы произойти, если бы мир Средиземья стал живым, и он сотворил наш мир. Тот самый мир, где мы сейчас разговариваем. Может быть, наш мир сотворил не один человек, может, их было несколько, может, их целью был не праздный интерес, а что-то другое, не знаю. Главное то, что наш мир — не более чем игра.

— Ты давно узнал это?

— Пару месяцев назад.

— И молчал все это время? Дурак! Сейчас я свяжусь с председателем, и лучшие бойцы восьми ковенов встанут под твое знамя.

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем вставать под мое знамя?

— Как зачем? Если наш мир — игрушка, то тем, в чьи лица дует ветер, больше нечего делать в этом мире, мы не играем в игрушки. Да и твой путь тоже ведет в царство реальности, разве ты не чувствуешь?

— Но не все же навстречу ветру?

— Ты сам делаешь выбор. Хочешь быть слабым и глупым — иди в степь, наслаждайся желтой пыльцой. Видишь свое счастье в счастье тех, кого любишь, — значит тебе незачем куда-либо идти, хижина смерда ждет тебя, трудись, приноси счастье. Ну или бордель! — Мезония хихикнула. — Твой путь может никуда не вести, ты можешь просто брести куда глаза глядят и наслаждаться видом окрестностей. Это путь артиста, ученого, в какой-то степени путь мага. А можно идти туда, откуда дует ветер, и отточить в потоке ветра свое “я”, и обрести великую силу.

— Зачем?

— Зачем обретать великую силу? Затем, что таков мой путь. И твой путь, между прочим, иначе ты не стал бы возносить на престол Гнея.

— Иногда я жалею об этом. Веришь?

— Верю. Но почему иногда?

— До нашего разговора я считал, что революция в Аннуре принесла объективное благо.

— Я понимаю. Я спрашиваю, почему иногда! У тебя нет четкого мнения на этот счет?

Я виновато покачал головой.

— Нет. Пока еще нет.

— До сих пор? Ты считаешь, что то, что там творится, — нормально? Или ты не веришь мне?

— Верю. У меня нет оснований не верить тебе. Но ты правильно отметила, я начал ту революцию не потому, что хотел добиться счастья и справедливости сразу и для всех. Тогда я думал именно так, но теперь понимаю, что просто хотел стать сильнее. Я искал ветра, который подует в лицо. Ветер подул и сбил меня с ног, но Уриэль помог мне встать, и в конечном итоге я стал сильнее.

— Вот видишь! Ты понял, что путь силы — твой путь.

— Не уверен. Я обрел силу и думаю: стоило ли?

— Не готов брать на себя ответственность?

— Нет, дело не в этом. Дело в том, что, идя этим путем, я несу горе и разрушение. Я убил Никанора…

— Ты говорил, его убили мантикоры!

— Да, его убили мантикоры, но, если бы не я, они бы его не убили. Я спровоцировал смерть Никанора и еще двух магов, я развязал гражданскую войну в Аннуре, я убил Оберика…

— Это еще кто?

— Один из верховных властителей мира, именуемого Арканус. Да, я расту, становлюсь сильнее, мудрее, может, даже добрее, но я сею зло вокруг себя. И я думаю: нужно ли мне это?

— Раз ты продолжаешь идти тем же путем, значит, нужно. А если решишь, что не нужно, — найди себе маленький уютный мирок, заведи жену, а лучше две-три, нарожай детей… Только что ты им скажешь, когда они вырастут?

— У меня уже есть маленький уютный мирок. У меня есть жена, и моему сыну уже полтора года. Я пытался идти этим путем.

— Тогда почему ты колеблешься? Ты выбрал путь, так имей мужество признаться в этом хотя бы самому себе! И не скули, когда приходится убивать, чтобы выжить. Когда ты убиваешь зверя, чтобы насытить свое тело, ты же не терзаешься муками совести! Тогда почему ты страдаешь, когда приходится убивать ради души?