Книга Унесенные ураганом - Роксана Сент-Клер

– Вы кажетесь не слишком... – она не знала, как лучше выразиться, – обрадованным этой перспективой.

Пожав плечами, Квин отставил стакан.

– Работа мне нравится. Вести переговоры, торговаться, составлять условия продаж – все это славно, но мой шеф – невозможный трудоголик. – Он наклонился вперед, небрежно опершись на стол локтями. – Не то чтобы я боялся работы, только...

– Только что?

– Жадность. – Квин поморщился. – Больше сделок, больше имущества, больше персонала, больше – ну, в общем, больше денег. Понимаете, я всем доволен, но иногда подумываю, что деньгами жизнь не исчерпывается.

Николь оттолкнула свою тарелку и наградила собеседника насмешливым взором.

– Когда деньги есть, легко так рассуждать.

Долгую минуту он не говорил, ничего, только изучал Николь. Внутри у нее все трепетало.

– А вы действительно хотите сохранить у себя эту гостиницу?

– Конечно, хочу.

– Я было принял вас за жулика, Николь. Страховую выплату – в карман, и выбить за недвижимость побольше, пока не объявили банкротом.

– Вы ошиблись.

– Верно. Хотя бы в том, что вы не Николас Уайтейкер. – Его глаза пробежались по ее груди. – Ошибка очевидна. Но, даже не принимая во внимание пол, вы совсем не то, чего я ожидал. Сюрприз для проекта «Сент-Джозеф».

Николь почувствовала, как ее овеяло холодом.

– А что это за проект?

– Перестройка всего острова. После того как над ним пронесся ураган, Дэн Йоргенсен разработал долгосрочный план и покупает каждый дюйм территории, какой сможет. – Макграт нахмурился, будто не понимая, почему бы ей из-за этого волноваться. – Почти все многоэтажные кондоминиумы рядом с пляжем принадлежат Йоргенсену.

Арахисовое масло и пиво свернулись у Николь в желудке тяжелым комом. Она медленно встала, стараясь силой воли подавить вспышку гнева. Взяла свою тарелку, отнесла в раковину, потом повернулась к собеседнику лицом.

– Знаете, Мак, оказывается, есть вместе со своим врагом – не лучше, чем спать с ним. Я хочу, чтобы вы немедленно ушли.

Он мгновенно вскочил и в два шага очутился перед ней.

– Но это же бизнес, Николь. Просто экономика, ничего больше. Работа с недвижимостью, а не война.

– Ваши риэлтеры превратили этот райский уголок в горную цепь из желтых и розовых кошмаров. Местные жители уезжают. И некому противостоять всему этому, потому что вы и ваш дружок Дэн уничтожили культуру и историю места, где я выросла.

Квин задумчиво провел рукой по подбородку.

– Что же делать, Николь? – наконец спросил он, беря ее за руку. – Так или иначе, а этот участок со строениями вы потеряете. Я по крайности могу предложить нечто действительно...

Она вырвалась от него.

– Я не хочу вашего «действительно». Я хочу свой курорт. Таким, каким он был раньше: сияющим красотой и гостеприимством, безупречным и ухоженным. Я не намерена уезжать отсюда и терять «Ветерок». Он слишком много для меня значит. – Она зажмурилась, безуспешно пытаясь сдержать слезы. – Он значит для меня все.

Квин сунул руки в карманы и провел языком внутри щеки.

– Плохо мое дело. Я ведь не хочу ни обижать вас, ни рушить вашу жизнь.

– Но вы должны выполнить вашу работу, – закончила она за него.

Он молча взял со стола свою тарелку и пустой стакан. Положил их в раковину и повернулся к ней.

– Я пробуду здесь неделю. Может, чего и придумаю.

– Например?

– Вы говорили, что у вас есть черепица. Я могу сделать временную починку, в которой вы нуждаетесь. Пожалуй, и поломанные карнизы и окна попробую наладить. В кондиционерах я не очень разбираюсь, – тут он лукаво улыбнулся, – но, возможно, с лифтом повожусь.

Николь почувствовала, что тает второй раз за вечер. Не от любовного жара, как час назад. Совсем другие ощущения. Благодарность, и радость, и надежда, и...

– Мне нечем платить вам.

– Придется работать за корку хлеба. С арахисовым маслом.

Да, Николь. Ты действительно в опасности.

– Хорошо, – произнесла она, к собственному удивлению. – Но неужели вы согласны потратить отпуск именно так?

– Для меня это развлечение, – заверил он, направляясь к двери. – Только не забирайтесь на крышу в ажурном белье, не то как бы мне не сверзиться оттуда.

Теплое чувство к Квину охватило Николь.

– Тогда я сделаю что-нибудь с тем объявлением.

– Благодарю. – Он подмигнул. – Вы – истинная леди. А поскольку я – истинный джентльмен, то прощаюсь сейчас даже без попытки пообниматься.

Коснувшись двумя пальцами губ, он послал ей воздушный поцелуй.

Наконец-то Николь смогла дышать, но как справиться со стеснением в сердце, оставленным Квином? Неведомое, пугающее – и наиболее человеческое изо всех чувств. Которого она не хотела, будучи прочно убеждена, что заплатит за него тяжкими потерями.

Но вот оно, здесь. Первыми робкими ростками обвивается вокруг ее сердца. И имя ему – любовь.

Глава восьмая

– Кто это – или лучше сказать, что – там у тебя на крыше, солнышко?

Николь развернула свой стул спиной к компьютеру.

– Тетя Фредди! Как вам идет этот цвет!

Фредерика Уайтейкер сдернула широкополую ярко-красную шляпу и принялась ею обмахиваться. С театральным вздохом шлепнулась в кресло для посетителей и расправила несколько ярдов крашенного вручную белого с розовым ситца вокруг своих ног.

– Нравится? Я только что продала пятнадцать таких фирме «Лилли» в Неаполь.

– Определенно... твой стиль.

Фредди прищурила васильковые глаза, так контрастирующие со смоляными волосами. Не отвертишься, племянница!

– Кто это там лазает по твоей крыше? Я из-за него припоздала, пришлось стоять на парковке и любоваться.

О да, это вполне понятно. В течение последних двух дней Николь сама все время отыскивала предлоги выходить из конторы, чтобы бродить по участку, не спуская глаз с этой крыши. Едва не врезалась в пальмовый ствол, потому что видела только Квина без рубашки. Мускулатура подчеркнута блеском пота и танцует с каждым движением: таскает ли он полукруглые керамические черепицы или приколачивает их на должное место.

– Так кто он? – не отставала тетушка.

– Его зовут Квин Макграт. Чинит крышу.

Губы Фредди образовали правильный розовый кружок, и шляпа безвольно упала к ней на колени.

– Тот самый магнат из Нью-Йорка?

Николь почувствовала, как мышцы ее живота напрягаются, но постаралась сохранить лицо бесстрастным.