Книга Лето перемен - Энн Мэйджер

– Я их просмотрю и дам тебе знать… позже, – бросила в ответ Фэнси, но голос у нее был безжизненным, словно она, так же как и он, изо всех сил гнала от себя прочь свои чувства.

Опять игра? Разве могут у подобной женщины быть настоящие чувства?

Его так отчаянно тянуло к ней, что мышцы сводило судорогой.

С гримасой отвращения он пнул носком сапога сухой ком земли. Потом еще один. Здравый смысл твердил ему, что нужно покончить со всем этим здесь и сейчас; что она была величайшей ошибкой его жизни; что со временем он забудет ее – если только она продаст свои земли и уедет навсегда.

– Да, еще одно, – крикнул Джим ей вслед. Фэнси обернулась. – Горлана я не возьму.

– Но Омар и Оскар его очень любят.

– Не пытайся встать между мною и моими детьми.

– Я и не пыталась, – стала оправдываться она. – Я… мне просто очень хотелось побыть с ними. Они напоминают мне тебя в том же возрасте. Ты так же хулиганил, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание, – пока не увлекся футболом.

– Я сказал, держись от них подальше, черт возьми.

Лицо у нее побелело и помертвело, даже глаза, кажется, из зеленых стали бесцветными.

Закусив губы, она молча смотрела, как он развернулся и угрюмо зашагал к дому.

Но с каждым победоносным шагом, уносившим его прочь от нее, его сапоги все тяжелее ступали по пересохшей земле, а на душе становилось все чернее. Неровные толчки сердца словно рвали грудь изнутри.

До него уже доносился нежный звон колокольчиков с веранды дома, но тут он как безумный развернулся в обратную сторону.

Однако Фэнси исчезла за стенами обветшавшей, покосившейся конюшни, которую Хейзл, несмотря на все его уговоры, так и не приказала починить. Громила в кои-то веки спокойно жевал траву в одном из загонов.

Джим почувствовал страшное одиночество. Фэнси дала ему свободу. Он выдержал и не показал ей, как сильно все еще любит ее. Он может спокойно отправляться назад, к Грейси, к их идеальному семейному счастью.

Но, устремив отчаянный взгляд в простор темнеющего неба и представив себе это идеальное будущее, он ощутил такую пустоту и безнадежность, каких до сих пор еще не знал.

Время для него остановилось. Страсть и тоска по Фэнси бурлящим потоком понеслись по венам, обожгли нервы, наполнили все его существо нестерпимой болью. Перед его взором как будто простерлись годы его жизни. Без Фэнси одна его половина умрет.

Как может он жениться на Грейси, если все его мысли занимает одна Фэнси?!

Словно потеряв последние капли разума, он приставил сложенные рупором ладони ко рту и выкрикнул имя Фэнси, обращаясь к небесам. Ко всему миру. Он выкрикивал его снова и снова, и теплый ветер уносил эти тоскливые, мучительные, сами собой рвущиеся из его груди возгласы.

Фэнси победила. Он проиграл.

Но он все-таки сможет еще хотя бы раз прижать к себе ее обнаженное тело, он сможет окунуть свою твердую плоть в ее жаркую влагу. Он будет целовать ее, ощущать на губах ее дивный вкус. Он будет наслаждаться ею с такой безумной страстью, что отпечатки его любви навечно останутся на ее теле.

И вот он уже шагает наверх по пологому холму, ненавидя себя, не разбирая дороги, спотыкаясь и проваливаясь в каждую встречную борозду. Увидев, что она ведет жеребца на дальний выгул, он опустился на колени, спрятался в высокой траве и поднялся, только когда увидел, что она вместе со своим любимцем исчезла во мраке конюшни.

Если раньше она была его бедой, то сейчас – еще хуже.

На карту поставлено счастье его детей, да и его собственное тоже. Жизни всех близких ему людей висят на волоске.

Но он ее получит – чего бы ему это ни стоило.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Фэнси! – войдя в конюшню, хрипло крикнул Джим.

Он вспомнил тот весенний вечер, когда они развлекались здесь с Фэнси. Гонялись за цыплятами по двору, а потом принялись гоняться друг за другом. Он догнал ее на сеновале, и там-то они впервые и узнали любовь.

Джим с трудом сглотнул, борясь с внезапным спазмом в горле, борясь за каждый судорожный вдох.

Он знал, что должен идти дальше.

Но стоял, не двигаясь с места, давая прохладе конюшни хоть немного остудить его дикий пыл. После яркого солнца он не видел ничего, кроме размытых очертаний и неясных теней, которые на самом деле были прессованными тюками сена.

Из дальнего стойла раздалось фырканье жеребца, а потом до Джима донеслись тихие ласковые слова Фэнси. Джим снова окликнул ее, но она затихла, словно побоявшись ответить.

Он размашисто прошагал по узкому проходу и резко толкнул дверь – так, что она стукнулась о деревянную перегородку. Жеребец нервно дернулся, и Фэнси отскочила.

– Тихо, тихо, – шепнула она. Джима она как будто и не заметила, полностью сосредоточив внимание на норовистой лошади.

Джим подошел к ней и помог снять с лошади седло. Зеленый взгляд Фэнси обратился на него, огромный и влажный.

– Я думала, ты ушел.

– Нет, ты прекрасно знала, что ты победила, а я проиграл. – Хриплые слова с трудом срывались с сухих, как песок, губ.

– Нет…

Но лицо ее озарилось внутренним светом, и полные счастья глаза проследили, как он пристроил седло на верхнюю полку в стойле. Фэнси больше не произнесла ни слова. Просто продолжала заниматься своим делом, как будто его и не было. Сняла уздечку и начала обмывать круп лошади прохладной водой из шланга.

– А где Пабло? – спросил Джим.

Она закрутила кран.

– Я его отпустила на сегодня.

Пока она вытирала жеребца, Джим неслышно подошел поближе и остановился у нее за спиной. Фэнси отступила от лошади, держа на вытянутой руке мокрую щетку, и их тела соприкоснулись.

Электрический разряд пронзил тесное стойло беззвучной огненной вспышкой. Даже когда Фэнси снова отошла к лошади, Джим еще долго ощущал предательский зуд, пронизывающий его от макушки до самых пяток. Он прислонился к перегородке, сунул ладони в задние карманы джинсов и молча смотрел на нее, вбирая в себя каждое грациозное движение тонкого тела и чуть подрагивающих пальцев. Она всегда очень нежно заботилась о своих животных.

Наконец с делами было покончено, и Фэнси, затаив дыхание, обернулась к нему.

В конюшне вдруг стало невыносимо жарко… нет, даже душно.

Она казалась такой юной, такой ослепительно прекрасной. И совсем непохожей на ту блестящую мировую знаменитость, о которой писали в газетах. Скорее, она напоминала девочку, которую он полюбил и одним чудесным весенним днем сделал своей на сеновале в этой конюшне.

Спазм желания стал невыносимым.