Книга Продавец иллюзий, или Маска страсти - Екатерина Гринева

Мы вышли во внутренний двор, гостиница находилась в другом здании. Мы зашли в него и поднялись на второй этаж. Николай ключом открыл дверь, довел меня до кровати, и я плюхнулась на нее. Раздался щелчок.

– Света нет.

– Мне свет не нужен. Хотя…

На тумбочке стояла толстая свеча в стеклянном подсвечнике-стакане.

– Свечка есть! – кивнула я. – Зажги.

Николай поднес зажигалку к свече, и вспыхнул тоненький фитилек-язычок.

Я огляделась. Это была тесная комната с двумя кроватями и одной тумбочкой. Еще были шкаф с болтающимися рассохшимися дверцами, тумбочка и стул.

– Н-да.

– Ну, я пошел. Счастливо оставаться.

– Подожди! А туалет здесь есть?

– Вон дверь.

– Дай мне руку.

Он протянул мне руку, я встала, и меня снова качнуло; он пытался подхватить меня, но я крепко вцепилась в его плечи, и мы, потеряв равновесие, упали на кровать, и мои губы нечаянно встретились с его губами. Мы замерли в наступившей тишине, от которой, казалось, можно было оглохнуть, слышно было только биение наших сердец.

Он осторожно, робко, словно пробуя на вкус, коснулся моих губ. Я издала протяжный вздох. Я страстно, отчаянно нуждалась в ком-то, кто бы прогнал тот мрак, в который я погрузилась за последние часы. Мне было все равно…

Мне было нужно только тепло человеческого тела, только нежность, которая бродила, как хмельное вино, и ударяла в голову, только эти губы, вдруг ставшие такими волнующими и мягкими.

Поцелуи были робко-торопливыми. Он наконец оторвался от меня и сделал движение, намереваясь встать.

Я замотала головой и притянула его вновь.

– Не уходи! Пожалуйста…

Он рывком встал:

– Не пори чепухи! Пьяная женщина, которой непонятно что взбрело в голову. Наутро ты возненавидишь меня и себя. И проклянешь все на свете.

И тут я тихо заплакала. Мне было так страшно и одиноко, и вообще жизнь вдруг предстала огромной свинцовой тучей, нависшей надо мной, которая грозилась вот-вот раздавить…

Я испытывала вселенский ужас, что сейчас он уйдет и я останусь одна, страх, что все рухнуло и мне неоткуда ждать спасения, и еще было чувство, что я лечу в бездну и никогда уже ничего не будет по-прежнему.

Никогда.

А сейчас закроется дверь, и я останусь одна.

– Слушай, – он сел рядом, – поедем домой, а? Тебя даже страшно оставлять одну здесь.

– Иди ты!

– Ты сейчас спустишься вниз и склеишь любого мужика. У тебя крыша конкретно едет. Перепила ты, девочка, маленько, а теперь чудишь. И сама не соображаешь, что делаешь.

Он хотел добавить что-то еще, но замолчал.

– Домой я не поеду, – упрямо мотнула я головой, перестав плакать. – Да и нет у меня дома. Понимаешь – был, а теперь нет. Я не могу вернуться к мужу после того, что увидела.

– Я не лезу в ваши семейные дела, – непонятно почему разозлился он. – Мне до этого дела никакого нет. Я просто хочу убедиться, что с тобой все будет в порядке. Ясно?

– Пошел ты! Уходи… Ты мне уже поперек горла. – Для большей выразительности я провела рукой по шее. Теперь я уже хотела остаться одна, без этого типа, действовавшего мне на нервы. Одна так одна. Так даже лучше. Немного приду в себя, пойду вниз и склею любого первого попавшегося под руку мужика. Так, кажется, предлагал мне Николай? Именно таким образом я и поступлю.

– Вы свободны, – хихикнула я. – Гоу хоум. – В голове по-прежнему шумело, стреляло, взрывалось петардами.

– Ты уверена?

– Ага. Уверена. Я со всем справлюсь сама.

– Сомневаюсь.

– Вас это не должно заботить. Вы – мне никто. И вообще… Проваливайте!

– Послушай! Я понимаю, что увидеть мужа с другой женщиной – приятного мало. Я тебя отлично понимаю! Но переживи это и поезжай домой. Не ты первая, не ты последняя. Тебе здесь не место.

– Я не хочу домой, – упрямо мотнула я головой. – И вообще – дома у меня нет. Я уже сказала! Я хочу остаться с тобой. Здесь. И провести ночь. Понимаешь, с тобой!

– Хочешь таким способом отомстить мужу?

– Хочу, – с вызовом сказала я. – Очень хочу.

– Я не оружие для мести. И не собираюсь им быть.

– Я тебе не нравлюсь как женщина?

Мой собеседник вздохнул:

– Это вообще не разговор. Ты в бешенстве, и тебе все равно, кто рядом. Лишь бы переспать назло своему мужику.

– А тебе разве не все равно, с кем получить удовольствие?

– Нет. Не все равно.

– Но вам же, мужикам, лишь бы баба давала. И без проблем была. Разве не так?

– Ничего ты в мужиках не понимаешь! Сразу видно.

– Это почему же?

– Потому что все хотят, чтобы ими не пользовались, а испытывали какие-то чувства. Ты же не проститутка, в конце концов.

Я вздрогнула, как будто меня ударили.

– Что ты мелешь!

– Вот и я о том: все, что тебе нужно, – это выспаться.

– Значит, ты мне отказываешь?

– Опять двадцать пять!

Я скривила губы в улыбке.

– Женщине обычно отказывают либо голубые, либо импотенты. К какой категории ты себя относишь?

Он размахнулся и изо всех сил ударил меня по щеке.

Ойкнув, я схватилась за нее, а потом ринулась к нему, размахивая кулаками. Он моментально схватил меня в охапку и крепко придавил руки.

– Пусти…те… больно.

– Пришла в себя?

– Я и не выходила.

– Истерика на истерике.

– Послушайте! Вы что, раньше с женщинами, которым плохо, не общались?

– От неврастеничек бог миловал.

– Значит, вы никогда не любили.

– А это уж тебя не касается. Следи лучше за собой, дамочка. Совсем с катушек съехала!

И тут я зарыдала, громко, навзрыд. Сквозь пелену я чувствовала, что меня трясут за плечи, потом гладят по голове, что-то шепчут. Я уткнулась ему в грудь и судорожно вздохнула.

Он буквально впился в меня губами, и от этого поцелуя перехватило дыхание. Он был страстным и вместе с тем нежным. От этой нежности в груди заливались-звенели колокольчики и хотелось плакать и смеяться одновременно.

Да что же это со мной творится?

Я обвила руками его шею, а он обнял за талию, и мы замерли. Затем руки стали гладить меня, все сильнее и настойчивее. Он освободил меня от одежды, продолжая скользить руками по коже, и в местах, к которым он прикасался, мне казалось, оставались ожоги, так болезненно-сладостны были эти прикосновения. В его поцелуях был привкус талой воды и свежего ветра, и этот пьянящий запах наступающей пробуждающейся весны бодрил и ударял в голову, как шампанское.