Книга Парижский десант Посейдона - Дмитрий Черкасов

– Нет. Он будет молчать как рыба. Он знает, что если сболтнет лишнее, то здесь ему уже никогда не нальют. Да и сболтнуть ему нечего, он не в курсе. Его дело – доставить человека в центр, а что за человек и зачем вообще его доставлять – он якобы понятия не имеет. Уж на это, поверьте, у него хватает ума.

«Так-то оно, конечно, так, – подумал Гладилин, теперь уже совершенно холодно, с привычным расчетом, будучи под полной властью ладожского дьявола. – Только хорошо бы иметь гарантии».

Про себя он решил при первом удобном случае ликвидировать этого умного тракториста. Сейчас ликвидации не представляли для него никакой трудности. Он, по сути, уже не принадлежал к миру людей.

Но все равно следовало быть осмотрительным!

Тракторист хоть и не в теме, а все же связной. Убрать связного – разозлить хозяев, до которых Гладилину еще нужно добраться. Хотя едва ли к нему будут серьезные претензии...

Ну, рассудим по обстановке.

...Парщиков как таковой капитану понравился.

Немногословный серьезный мужик – испитой вконец, но видно, что резервов у молодца пока что предостаточно. Еще может хлестать бухло ведрами – не высосал свою бочку.

А вот в недавнем милицейском прошлом такой самобытный человек ему бы не понравился точно.

Гладилину приходилось иметь дело с подобными субъектами.

Из них и в самом деле было слова не вытянуть.

Пару раз он пытался пристегнуть подобных Парщикову личностей к мелким уголовным делам, но не преуспел. На них не действовали ни посулы, ни угрозы, ни физическое воздействие (противогаз), ни даже пресс-хаты. Там, где служил Гладилин, пресс-хат, правда, не было, и сведения доходили до него из питерских «Крестов», куда он все-таки под тем или иным предлогом переправлял упрямцев. Их пытались расколоть чуть ли не всем «домом», иных опускали, делали чушкарями и петухами, двое на его памяти повесились, но добиться от них так ничего и не удалось...

Перед приходом тракториста немка назвала капитану адрес, по которому тому следовало направиться, оказавшись в райцентре.

Парщикову же она велела:

– Езжай к свояку, там и человека высадишь. Дальше он сам.

– Сделаем, – равнодушно ответил тракторист. Он был немногословен.

«Вот так, ступенечка за ступенечкой, – думал тем временем Гладилин. – Со дна – и все выше и выше. Из леса – в сторожку, из сторожки – на хутор, с хутора – в райцентр, из райцентра... из райцентра можно взлететь вообще высоко. Очень возможно, что там окопались по-настоящему серьезные люди. Эх, мало я знаю – как пригодился бы компромат...»

Но пока что это восхождение еще казалось чрезвычайно сложным.

Как он, например, попадет за бугор?

В аэропортах, на вокзалах его уже давно с нетерпением ждут... И за бугор не поедешь в таком экстравагантном прикиде. Его непременно узнают... Надо будет обработать пальцы кислотой, исчезнуть из этого мира как личность. Впрочем, теперь это уже все равно: милиционер Гладилин давно уже почил в бозе.

...Трактор фырчал и перся сквозь ночь. Постепенно занималось блеклое утро и просыпались птицы.

К свояку приехали, когда почти окончательно рассвело. Гладилин усмехнулся, думая о людях, идущих сейчас по его следу. Грунтовая дорога и трактор, неизвестно куда едущий в ночи, – ноль внимания.

Где, спрашивается, заградительные кордоны, посты?

Нет, умом Россию не понять.

Но и верить в нее на фиг сдалось!

Мыслями Гладилин был уже не в России. И мысли его самым непостижимым образом передавались... Маэстро, который позволил себе усомниться в эффективности выставленных заграждений и в полноценности охвата местных дорог.

На всякий случай Гладилин запомнил адрес свояка.

– Приехали, – буркнул тракторист.

Что, и в гости не пригласит, посидеть и за «жисть побазарить»? Неужто и в самом деле смекалистый? Знает, с кем свела его судьба?

Надо же, не позвал. Понимает, чертяка!

Не оглядываясь на пассажира, Парщиков толкнул калитку, вошел. Гладилин с сожалением провожал его взглядом. Надо, непременно надо его замочить!

Может быть, в этом и была своя дьявольская логика, но капитан не отдавал себе отчета в том, что желания его вовсе не обусловлены логическими побуждениями. Ему просто хотелось убивать. Повсюду висели воображаемые знаки вопроса, а ему хотелось точек и восклицательных знаков.

...Городишко был пуст, как само раннее утро. Немка объяснила Гладилину, как найти улицу и дом; никаких записей он, конечно, не делал и схем не рисовал. Удар по черепу, слава богу, не сказался на памяти.

Новый облик обязывал к изменению повадок, и это почему-то произошло чуть ли не автоматически. Капитан держался на манер мелкого уголовного элемента. Он почему-то стал приволакивать ногу, воровато озирался, сплевывал, глядел исподлобья. Руки засунул глубоко в карманы, успокаиваясь наличием верного ПМ.

Рюкзак, в целости и сохранности, покачивался за плечами.

За всю дорогу Гладилину встретился лишь один человек, ему же нынешнему и подобный. Какой-то похмельный баклан, с такими же ужимками. Они подозрительно посмотрели друг на друга и разошлись, чтобы никогда больше не увидеться. Гладилина вновь посетило кровожадное намерение, но он справился с импульсом.

За двадцать минут Гладилин добрался до заурядной пятиэтажки-хрущевки. Она была изрисована кислотными грибами, исписана матерными словами. Дверь болталась на честном слове, Гладилин вошел в подъезд.

Тот тоже оказался совершенно загаженным. Перила шатались и представляли собой скорее опасность, нежели страховочное средство.

Капитан поднялся на третий этаж, остановился перед дверью, из обивки которой торчали клочья ваты.

Лишь бредовое воображение могло внушить мысль, что за этой уродливой дверью находится агент, напрямую связанный и непосредственно подчиняющийся доктору Валентино Баутце. (О последнем, впрочем, экс-капитан никогда ничего не слышал.)

Гладилин позвонил.

Глава девятая

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПАРТИИ

– Ну-с, Моисей Залманович, – следователь, представившийся Никитой Владимировичем, с театральным вдохновением потер руки, – разговор у нас с вами будет долгий и серьезный. Думаю, вы и сами об этом догадываетесь.

Нисенбаум смотрел на него искоса, склонив голову набок, как птица. Он ничего не ответил, ожидая продолжения.

В его памяти незамедлительно всплыл другой собеседник, по фамилии Жаворонок и в звании майора. Жаворонок и Никита Владимирович были похожи друг на друга, как две капли воды, хотя всякое внешнее сходство отсутствовало напрочь. Никита Владимирович не отличался аристократической утонченностью черт лица. Он был словно вытесан из бревна. Но это ничего не меняло. Неуловимое сходство, казалось бы, непохожих друг на друга чекистов давно сделалось притчей во языцех.