Книга Контракт на убийство - Буало-Нарсежак

Оторвавшись от чтения, Г идет распахнуть захлопнувшийся от ветра ставень.

«Погода скоро переменится! — думает он. — Но что за история! Теперь понятно, почему надо было поскорее убрать старика!»

Сев на пол рядом с Ромулом, который, вытянув шею, кладет голову на колено хозяина, Г продолжает чтение.

…Я спешу, мой дорогой Поль, как можно скорее собрать все доказательства его вины. У меня в голове имена, даты — все, что требуется. Если бы он заподозрил это, я и гроша ломаного не дал бы за свою шкуру. Мне нужно недели две-три, и тогда последнее слово будет за мной. У меня небольшой запас валиума. Я наводил справки. Без малейших страданий плавно перебираешься в мир иной, и все. Ты станешь возмущаться, запретишь мне идти до конца… Но вообрази себе, будто у меня последняя стадия рака. И дай мне уйти. Ведь я даже не заслужил такого конца — представляешь: умереть без потрясений и судорог в назначенный по собственной воле час. До встречи, дорогой Поль.

С сердечным приветом.

Постскриптум. Ты хорошо придумал: подарить мне этого чудесного Ромула, чтобы он оберегал меня. Но увы! Боюсь, он явился слишком поздно. Пес великолепен, только, видишь ли, я немного староват для него. Впрочем, если я совсем отчаюсь, не беспокойся. Я приму меры, чтобы собачий питомник сделал все необходимое.

— В назначенный по собственной воле час! — молвил Г. — Вот несчастье! Я вмешался слишком рано. Его знаменитое досье теперь уже никогда не будет полным. Получается, опять выиграл мсье Луи. Ну-ка убери голову, пес! У меня нога затекла.

Поднявшись, Г растирает ногу, в задумчивости разглядывая папки. Его привлекает этикетка со словом «Адреса». Рекламная записная книжка на 1987 год, предназначавшаяся Юго-Западному цементному заводу. Г полагал, что тут его ждут открытия первостепенной важности. Однако его ожидало разочарование. Заполнены были лишь субботние страницы, да и то всего несколькими строчками.

«Январь. „Отель де Бретань“. Люсетта. Хорошенькая блондинка. Немного вялая и отвратительно глупа. Неважный результат, тянет всего на 12.

Февраль. Улица Лепик. Глэдис. Наманикюренная грязнуля, да еще в парике. Но очень одаренная. Без колебаний ставлю 16. „Отель де Фландр“. Тильда. Чересчур толста. Поскорее бы возвращалась Пат! Не больше 11, да и то многовато».

Г листает, задерживаясь кое-где, привлеченный некоторыми чересчур откровенными замечаниями. Судя по всему, генеральный директор был старым волокитой, не чуждавшимся сильных ощущений. Ему ничего не стоило смотаться на уик-энд из Бордо в Париж, где он давал себе волю. Но кто снабжал его адресами? Возможно, штатная подружка — Патрисия. Похоже, эта Патрисия много разъезжает, и Г принимается сочинять целый роман, правда с превеликим трудом, как человек, не имеющий привычки обращаться к собственному воображению. Однако кое-какие выводы напрашиваются сами собой. Если Патрисия поставляла своему возлюбленному, приезжавшему в Париж, любовниц на один вечер, то наверняка с согласия, а может, даже и по приказу мсье Луи. Но в таком случае эта самая Патрисия хорошо знала мир шлюх и call-girls.[1]И сколько бы он ни убеждал себя, что ошибается, в голове его, путаясь, смешиваются два образа: Патрисии Ламбек, то есть Патрисии прежних лет, и расплывчатый, но все-таки живой лик теперешней Патрисии. Немыслимо! Нелепо! Хотя несравненная Патрисия Ламбек, промышлявшая в свое время стриптизом, уже тогда созрела для того, чтобы войти в таинственный ночной мир. Достаточно было отыскать пробивного и усердного покровителя! Кого же?

Наклонившись к Ромулу, Г спрашивает его: «Кого?» И отвечает за пса: «Мсье Луи». Да, да, опять мсье Луи! Всегда и везде все тот же мсье Луи, наваждение похуже СПИДа.

Посмотрим продолжение, например июль.

«Июль. Невозможно заполучить Фернанду. Она с аргентинским бизнесменом. Короче, рандеву у Заза. Настоящая трещотка, хотя порекомендовала мне ее она. Ну и девицы теперь пошли — fast-food![2]Скорее бы возвращалась Пат. 8½. Не 9: у нее ногти грязные.

Август. Наконец-то приехала Пат. Вернулась из Нью-Йорка — никаких объяснений. Однако я понял, что ей было поручено открыть ночное заведение».

— Которое финансирует наверняка он! — воскликнул Г, ударив по столу кулаком.

Ромул тут же вскакивает, и Г чешет ему за ухом.

— Я напугал тебя, мой славный пес. Не обращай внимания на такие пустяки. Эта скотина доводит меня до белого каления. Я тебе покажу Нью-Йорк!

Г шарит в карманах.

— Табак вдруг кончился, — ворчит он. — Напомни мне сказать Жюльену, чтобы он привез. Я ему скоро позвоню. — И снова углубляется в записную книжку.

«Октябрь. У нее приступ ишиаса. Она дает мне телефон своей приятельницы Мириам. Вот это класс. Очаровательная трехкомнатная квартирка выходит на Булонский лес — 18 без малейших колебаний. Но поговорить я могу только с Пат. Когда на нее находит, она до бесконечности делится со мной своими воспоминаниями. Начало у нее было нелегким. И любовников с избытком. Она этого не скрывает. Так ей понятнее, откуда она вышла. В частности, рассказывает об одном парне, имени которого не помнит. Он проделывал номер с карабином. Такие детали ее забавляют, а я, несчастный провинциальный буржуа, с наступлением вечера снова сажусь в скорый на Бордо, чувствуя себя больным из-за разлуки с ней, а главное, из-за ее откровений. Мне тоже хотелось бы проделывать настоящий номер с карабином вместо того, чтобы палить время от времени с приятелями в глиняных голубей».

Г захлопывает записную книжку.

Он верно угадал: Патрисия — это Пат. Она, мсье Луи, покойный Ланглуа, Ромул, да и сам Г, — все они оказались в замкнутом кругу. Все пятеро! А теперь все трое. Сколько их останется в следующем месяце?

— Пошли погуляем! — решает Г. — Хватит с меня этой гнусности.

Он свистит машинально, не придавая этому значения, хотя собак принято подзывать свистом. И, о чудо, — Ромул понял: вертится перед дверью, радостно виляя хвостом. «Да! Идем вместе с тобой».

Спохватившись, Г возвращается.

— Прошу прощения. Мне хотелось бы кое-что проверить.

Поискав на последних страницах записной книжки, Г кивает:

— Так я и думал. Он оставил все номера телефонов. Посмотрим! А сейчас в путь!

Глава 7

Всего несколько шагов, и они в лесу. Ромул бежит впереди, кидаясь то вправо, то влево, совсем растерявшись и опьянев от запахов. Это первый его выход на волю. Из питомника в «Бирючины» его доставили как пленника — из тюрьмы в тюрьму. А теперь он открывает для себя пространство, лесную чащу, бесчисленное множество манящих следов ночного зверья. Он забыл о хозяине. Он на свободе. И если бы не скованность в бедре, то был бы уже далеко. Однако раздающийся время от времени повелительный свист останавливает его, словно накинутое лассо. Ромул понимает, что должен ждать. Посреди дороги он останавливается как вкопанный — язык до земли, уши торчком, — не упуская из виду ничего, что движется: бабочек, птичек, прислушиваясь к малейшим шорохам в зарослях. Подоспев, Г гладит ему шею, а это означает, что можно снова пуститься на поиски приключений. Удары топора в глубине леса смолкли. Сорвав цветок, Г задумчиво жует стебель. Названия он не ведает. Цветок, и все тут. Так же как деревья — это деревья. Никто не учил его их различать. Он тоже вышел из питомника, где приходилось драться и кусаться. В каком-то смысле они с Ромулом братья. А сейчас и того и другого разыскивает полиция. Исчезновение овчарки совпало с исчезновением незнакомца, который провел день в «Бирючинах». Для них это первая улика. «Если попытаться рассуждать вместе с ними, — думает он, — одно из двух: либо собака убита, но тогда нашлось бы ее тело, либо ранена, и в таком случае таинственный убийца поручил ее заботам ветеринара. Расследование будет топтаться на месте, и это наш шанс. С этой стороны нам нечего опасаться! Ну а с другой? Со стороны мсье Луи? Что ему, в сущности, известно?»