Книга Ничего личного - Наталья Андреева

– Сволочь.

– Я устал от твоих оскорблений. Пожалуй, пора тебе покинуть матушку-столицу. Или ты заткнешься, и будешь отвечать на конкретные вопросы. – Судя по реакции Норы, уезжать на историческую родину, в деревню «Пеньки – Опенки», она не желала. – Когда Калачев увел свою жену, ты спать пошла?

– Да.

– А потом решила проверить на всякий случай?

– Да.

– Вернулась и ее встретила?

– Да.

– Знаешь, Елена Сергеевна, моя жена уже в пятом классе учит отвечать детей на вопросы посредством распространенных предложений. Постарайся вспомнить детство. Кто еще в это время спать не ушел?

Угроза выдворить ее из столицы сделала Нору на удивление покорной. Она зевнула и сказала:

– Не помню. Но постараюсь. Эльза с Лизой, кажется, еще сидели, Манцев, Маринка со своим мальчиком. Этот смазливый плейбой Юрка тоже крутился возле какой-то юбки, и Пашка со стервой Катькой обжимался.

– Ты что, скандал устроила?

– Ха! Какой интерес скандалить по пьяной лавочке? Все равно никто не оценит. Стану я зря эмоции расходовать? Просто вывела Катьку в боковую комнату поговорить.

– Поговорили?

– Она мало что соображала, мычала как корова. Она вообще много пьет, Катька, когда муж дозволяет. Я пробовала ей пригрозить, но что толку? И чего это Катька вчера так напилась? Разве что Калачев тоже был здорово пьян.

– Долго ты пыталась с ней общаться?

– Я не дура. Как только поняла, что бесполезно, сдала на руки мужу. Он увел ее спать.

– И ты тоже спокойно удалилась спать?

– Ну, хорошо. Предварительно мы с Катькой выпили на брудершафт, и я бросила ей в стакан одну свою таблетку, чтобы скорее отрубилась. Устраивает?

– Ты что, ненормальная? А если бы ей плохо стало?

– Как видишь, не сдохла. Ненаказуемо.

– Больше никому ты своего зелья не давала?

– А что?

– У меня подозреваемых осталось бы гораздо меньше. Неужели Калачева стала с тобой пить, да еще на брудершафт?

– Если бы ты вспомнил, что сам вытворял, понял бы, что пьяные особенно склонны мириться с заклятыми врагами.

– Напомни, дорогая, кого я облобызал нынешней ночью?

– Не хочу. Если думаешь, что мне больше нечего было делать, как за твоими похождениями следить, то ты еще и дурак. Закончил свои расспросы, так убирайся, я посплю.

– Скоро катафалк прибудет. Ты с Пашей в город поедешь?

– Должен же кто-то подготовить его родителей. Да и не чужая я ему, надо подумать о похоронах. Отпустишь, Леонидов? – просительно сказала Нора.

– Убирайся. Я думаю, что неделю здесь никто и не выдержит, все разбежимся. Пропали серебряковские денежки.

– А ты за нее не переживай. И, если хочешь знать мое мнение, то это Иванов Пашу с балкона столкнул.

– Все это утверждают, но никто не видел. Ты-то с чего на управляющего хочешь наехать?

– Не твое дело. Но против него я все что угодно покажу.

– Ты злишься, что фирма из рук уплыла? Да, знатная у тебя была кормушка!

– А почему была?

– Похоже, Пашина смерть свела твои дивиденды к нулю.

– Это только ты считаешь, что я в тираж вышла, но на свете есть еще настоящие мужчины, – гордо заявила Нора.

Леонидов слегка оторопел:.

– Кого ж ты еще зацепила, прелестное создание? Кто польстился?

– Кого надо. Я еще им всем покажу! Мое время еще только начинается, запомни, мент.

– Насчет оскорблений я тебя предупреждал?

– А разве ты при исполнении? – прищурилась Нора.

– С такими, как ты, я всегда товарищ старший оперуполномоченный.

– Ох, ох, ох! Ну, прости. Товарищ.

Леонидов не стал дальше с ней препираться. Что взять с дурехи? Но личность ее нового возлюбленного Алексея заинтересовала. Значит, Нора сюда приехала с далеко идущими планами. И выходит, что вчера все решали свои проблемы. Кроме него. И тихо-мирно все было только на первый взгляд.

Дверь за ним никто запирать не стал.

Когда Алексей выходил из номера, неожиданно приоткрылась дверь того люкса, что находился напротив. Мадам Калачева стояла на пороге. Лицо у нее было помятое и испуганное. Ничем она не напоминала сейчас ту холеную даму, что встретилась ему вчера вечером в холле. Леонидов поклонился и хотел, было, пройти мимо.

Но Калачева выскочила из номера и буквально в него вцепилась:

– Я знаю: эта шлюха поливала меня грязью! – возмущенно заговорила она. – И вы поверили, да?! Нашли, кого слушать! Да она меня ненавидит! Она мне завидует!

Алексею показалось, что за дверью напротив раздался скрип кровати и торопливые шаги. Видимо, Нора услышала крики Калачевой и приникла к дверям с той стороны. Зная ее характер, Алексей испугался, что последует сцена. «Эта шлюха» и «та» вцепятся друг другу в волосы. Вчерашний брудершафт по пьяной лавочке их не помирил. Хотя теперь им делить было нечего: Паша умер.

– Послушайте, Екатерина Леонидовна, – тихо заговорил он. – Не надо так кричать. Храните свои тайны, тем более что муж где-то поблизости.

– Илья пошел записываться на сеанс в бассейне вместе с дочерью. Зайдите, прошу вас, – на два тона ниже сказала Калачева. И посторонилась.

– А, разве Ирина Сергеевна не там? – Леонидов кивнул в глубину комнаты.

– Ушла.

Алексей уже понял, что Калачева Пашу не убивала. Рассказ Норы показался ему правдивым. Та ни за что не ушла бы спать, если бы не была уверена в том, что соперница нейтрализована. Тем не менее, он зашел. Из любопытства.

В двухкомнатном люксе был страшный беспорядок. Видимо, в быту Екатерина Леонидовна привыкла пользоваться услугами домработницы. Домработницу они с собой не захватили, и теперь номер был захламлен. Часть вещей так и оставалась в сумках, никто не спешил раскладывать и развешивать их по шкафам. Остальные валялись, где попало, вперемешку: детские колготки, мужские брюки, женское нижнее белье… Со спинки одного из кресел свешивался кружевной бюстгальтер. На столе Леонидов увидел грязные стаканы, остатки засохших бутербродов, огрызки яблока. Здесь было неуютно, запах духов и сигарет перемешивался с запахами остатков трапезы. Хотя бы позвонила и позвала горничную. Дорогу жизни уже расчистили.

Леонидов вздохнул и освободил себе одно из кресел, сделав вид, что бюстгальтера не замечает. Калачева ни беспорядка, ни разбросанных интимных предметов не стеснялась. Сотрудников милиции она относила к классу низшему. Леонидов занимал в ее иерархии место где-то между поваром и мажордомом. Единственное, кого она по-настоящему боялась, это мужа. Кормильца семьи. Потому и затеяла это объяснение.