Книга Москва не принимает - Наталья Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Садись, – Мануков похлопал по сиденью пластикового стула.
Алексей подумал и приглашение принял. К жене он всегда успеет. Саша, слава богу, пока занята. Обсуждает проблему с подругами по несчастью. Все, у кого есть дети, окружили ее и что-то бурно решают.
– Выпьешь? – Мануков взялся за бутылку.
– Нет, спасибо. Рановато еще для спиртного.
– А по-моему, в самый раз! – Мануков плеснул себе коньяка.
– Вам же на работу в понедельник, – напомнил Алексей.
– До понедельника либо ишак издохнет, либо падишах помрет, – усмехнулся Геннадий Михайлович. – До утра я еще сто раз протрезвею. И потом: какая у меня работа? Указания давать? С этим я в любом виде справлюсь, – он лихо махнул коньяк. И поднял вверх указательный палец: – Опыт. У Геннадия Манукова огромный опыт руководящей работы.
– Почему вы не идете к дочери?
– А куда она денется?
– Но ее ведь надо поддержать. С ней вместе полетит в Москву тело ее матери.
– Какой ты правильный, – поморщился Мануков. – Что тебе этот хмырь наплел?
– Хмырь?
– Ну, Катыков, – через силу выговорил Геннадий Михайлович. И еле сдержался, чтобы не добавить крепкое словцо, Алексей видел это по его лицу. Вместо этого Мануков вновь взялся за бутылку.
– Пытался убедить, что его жена причастна к убийству Людмилы, – осторожно сказал Алексей. – Она, мол, ее ревновала.
– Элька сука! – зло сказал Мануков.
– А вы ее так близко знаете?
– Да уж знаю, – неприятно усмехнулся Геннадий Михайлович.
– А о романе вашей жены и Катыкова знали?
– Знал, что Люська до меня путалась с каким-то хмырем. Потому что не узнать об этом после того, как мы переспали, было нельзя. Кто-то там до меня постарался. Ну и я жених был, прямо скажем, не первой свежести. Поэтому отношения мы с ней выяснять не стали.
– Тогда не стали. А сейчас? – в упор посмотрел на него Алексей.
– А что сейчас? Куда бы Люська от меня делась? Она привыкла жить хорошо. Я ей все дал. Подружки обзавидовались. Шуба не шуба, кольцо не кольцо. Все – эксклюзив. К дочке репетиторы каждый день на дом ходят. Хочешь тебе МГИМО, хочешь Высшая школа экономики. Да хоть ВГИК! Везде поступлю.
– А вы не преувеличиваете свои возможности, Геннадий Михайлович? Катыков тоже богатый человек.
– Этого козла я в бараний рог скручу. Вот где он у меня, – Мануков сжал кулак и показал его Алексею. – Как только прилечу в Москву – устрою тотальную проверку его бизнеса.
– Зачем вам это надо?
– А чтоб знал свое место! И Эльку надо бы проучить. У тебя свои методы, сыщик, а у меня свои.
– Вы хотите таким образом отомстить ей за смерть жены?
– Точно! – усмехнулся Мануков.
– Но вдруг она ни при чем?
– Элька – сука, – повторил Геннадий Михайлович.
– Вы занимаете такую важную должность, что можете свалить Катыкова? Не верю!
– А вот смотри, – Мануков достал из кармана айфон. – Видишь, бабы суетятся? Глянь – гиду звонят! А гид трубку не берет. Вот овцы! Я тебе сейчас покажу, как проблемы решаются, – он начал водить пальцем по дисплею. – Але, Иваныч? Мануков беспокоит. Да вот, застрял, блин, в Италии! Москва, говорят, не принимает. Выясни, что там? Номер рейса? – Мануков вопросительно посмотрел на Алексея. Тот продиктовал цифры, Геннадий Михайлович их повторил. – Хорошо, буду ждать. Если надо, надави там. Чтоб в первую очередь. – Он дал отбой и подмигнул Леонидову: – Понял? Минимум через полчаса у меня будет полная информация: как, что и почему? А что может твой Катыков?
– Я у него узнаю. – Алексей встал.
– Ну, узнай, – неприятно усмехнулся Геннадий Михайлович. – Если что – милости прошу к нашему шалашу. Этот столик я за собой забронировал на весь день, – он похлопал ладонью по белой скатерти. – И народу скажи: Мануков, мол, владеет всей полнотой информации. Мануков здесь все решает.
Терпение у Алексея кончилось. Смерть жены – это, конечно, горе. Но что ж так квасить-то? Да еще с утра. Дочку оставил страдать в одиночестве, а на ней, между прочим, лица нет. Алексею захотелось как-то поддержать Наденьку.
Девушку он нашел в самом дальнем и темном уголке, хотя Саша утверждала, что именно ее муж там и спрятался. Как раз нет: Леонидовы расположились почти в центре зала, проходя мимо Сережи и Ксюши, Алексей убедился, что все у них в порядке. Сын читал книгу, дочь жевала шоколадку.
– Не скучаете? – спросил он.
– Скучаем, па! – резво откликнулась девочка.
– У тебя игрушка есть, – напомнил он про электронную игру, которую вчера вечером лично положил ей в рюкзачок.
– Ее мама отобрала! Говорит, что компьютеры делают из детей зомби!
– Тогда все вопросы к маме, – мгновенно перевел он стрелки. И подумал: «Я сам скоро стану зомби. Работа – дом – работа. Диван – телевизор. Терпеть и молчать, молчать и терпеть. На хрена такая жизнь? А чего ты хочешь? Все так живут. Главное, что спокойно. А то люди вон из-за старых обид друг друга убивают. И на кой тебе такие шекспировские страсти?»
Ему показалось, что Надя плакала. Но слезы уже высохли или просто закончились. Девушка выплакала их все. Теперь у нее были мертвые глаза, и лицо какое-то странное. Алексей не раз видел такие лица у людей на опознании. Когда мать узнавала тело дочери, а отец прощался с единственным сыном. Вот подобное лицо было сейчас и у Нади Мануковой. Надо найти какие-то слова, чтобы ее утешить.
Он сел рядом и мягко сказал:
– Надя, не надо плакать. Время лечит.
Девушка вздрогнула, как от удара. И посмотрела на Алексея с ненавистью:
– Отойдите от меня!
Он оторопел:
– Я только хотел…
– Ненавижу! Уйдите!
– Меня-то за что?
– Тогда я уйду! – Она резко встала.
– Хорошо, хорошо. Уже ухожу. Извини. – Он торопливо поднялся со стула.
Она села и закрыла глаза. Алексей понял: ждет, пока он уйдет. Ему ничего не оставалось, как удалиться.
«Господи, что там случилось?! Мне надо срочно поговорить с Сашей. Она имеет большой опыт работы с подростками, она ведь учитель, и потом, она – женщина. Надо бы ее прислать к Наденьке. С девочкой явно что-то не так. Как бы беды не вышло!»
И он отправился искать Сашу. Зал ожидания был маленький, поэтому, наткнувшись на Катыкова, Алексей ничуть не удивился. И даже вспомнил, что хотел побеседовать с Элиной. Но теперь все его мысли занимала Надя.
– Что он вам сказал? – остановил его Катыков.
– Кто?
