Книга Эндана - Галина Ли

– Иди себе мимо, уважаемый. – Гном, недобро сверкнув глазами, положил руку на прислоненный к прилавку боевой топор.

Оружейник видел, как незнакомец алчно рассматривает мальчишку. Ох, как не нравился Р’Омусу этот взгляд… Не принято ни у гномов, ни у людей так жадно рассматривать чужих детей. За это недолго кулаком промеж глаз схлопотать, а то и не кулаком… а чем-нибудь потяжелее.

Что за человек? Какого он роду-племени? Непонятно. А уж чем на жизнь зарабатывает и вовсе спрашивать не стоит, без вопросов видно – нечестным путем.

Мальчик между тем беспечно гонял из одного угла губ в другой серебряную свистульку, нисколько не интересуясь происходящим вокруг, – он снова ушел в созерцание разложенного оружия, обнаружив что-то интересное.

А оружейник, не спускавший глаз с незнакомца, окончательно уверовал в недобрые намерения мужчины, когда увидел подкатившую повозку с высокими бортами и двух мордоворотов с откровенно бандитскими рожами.

Взмахнул топором честный оружейник, намереваясь отогнать прочь незнакомцев, но не успел: замер, обездвиженный заклинанием.

– Взять щенка! – брезгливо приказал маг и повернулся, чтобы обезопасить уход шайки.

Он не уловил, как поднял на громил потемневшие от злости глаза мальчик, как сверкнули на солнце двумя молниями летящие ножи, но зато хорошо почувствовал, как они входят в его тело. Боль, зацепив спину длинными когтями, повернула мага вокруг своей оси, он страшно закричал, оседая на пыльную мостовую. И прежде чем провалиться в небытие, маг еще успел заметить, как, увернувшись от огромного кулака нападавшего, маленький стервец вонзил легкий меч противнику в промежность. И как второго подельника опрокинул на землю, вцепившись в горло двухдюймовыми зубами, непонятно откуда взявшийся огромный палевый пес. Потом сознание милосердно покинуло мага, он не увидел, как подбегают воины из городской стражи, не почувствовал, как его самого закидывают в ту самую повозку вместе с обезумевшим, воющим от боли разбойником. Как уводят связанным второго, почти не пострадавшего, бандита, а огромный пес идет за ним по пятам, время от времени рыча.

* * *

Р’Омус постепенно приходил в себя – все-таки стойкий народ гномы: обычным людям потребовались бы целые сутки, а этот очнулся через пятнадцать минут.

Парализующее заклинание нисколько не мешало оружейнику пристально наблюдать за происходящим, и от его внимания не ускользнуло, как мальчик вытащил ножи из тела мага, вытер и вернул на места: один – на прилавок, а второй – в ножны в рукаве. И что это за нож, гном тоже рассмотрел.

А меж тем юный энданец молча следил за тем, как увозят бандитов, и бледнел с каждой минутой все больше и больше. К тому моменту, когда гном пришел в себя, Леонард походил на мраморную статую.

Р’Омус смущенно кашлянул, не зная, что сказать мальчонке, а тот, повернув к нему белое лицо с пустым взглядом, прошептал:

– Я их… Я… Ты слышал, как они кричали?

После этого схватился за живот, упал на колени, и его вырвало.

Оружейник многоэтажно выругался.

Вот ведь сволочи какие! Тоже мне – власть! Бросили мальца в одиночестве, слова доброго не сказали и даже не поинтересовались: как паренек, натерпевшись такого страха, себя чувствует!

И снова до вечера просидели вместе гном и ребенок. Торговец утешал мальчишку, как мог, отпаивал его настоем из трав, гладил по голове. А энданец сидел прямо на земле, спрятавшись от любопытных глаз за прилавком, и слезы безостановочно текли по его щекам. Р’Омус гадал, когда же кто-нибудь расскажет бестолковым родителям бедняги о происшествии и те прибегут за мальчишкой. И еще он думал о ноше, которую взвалили боги на этого парнишку, решая непонятные простым смертным задачи. Всем известно, что всемогущие не бывают щедры на пустом месте. Раз одарить решили, значит, и спросят сполна!

Наконец мальчик успокоился, вытер слезы и мрачно сказал:

– Ты прости меня, уважаемый Р’Омус, за такое представление.

Сначала гном решил, что малыш извиняется за слезы, но потом до него дошло – не случайно не идут за ребенком родители. А уж когда на базарную площадь влетела на коне, громко сквернословя, всадница азанагов, гном, развеселившись, пихнул мальчика в бок локтем и сказал:

– Ткани, говоришь, продают?

Почтенный гном, как и все в этом городе, хорошо знал историю энданской принцессы.

Леа грустно улыбнулась:

– Ты не рассказывай про это, Р’Омус, никому, ладно?

Гном пожал ей руку и сказал:

– Конечно, ваше высочество.

Тем временем наставница школы азанагов спрыгнула с коня и бросилась к ребенку:

– Леа, малышка, ты как?

– Нормально, – вяло улыбнулась девочка.

Гном, подождав, пока наставница отпустит девочку, протянул принцессе завернутый в мягкую тряпицу сверток:

– Это вам от меня, ваше высочество, на память. Может, и пригодится.

Девочка с трудом удержала подарок в руках – весил он изрядно. А торговец, кряхтя, снова залез под прилавок, в маленький дорожный сундучок, извлек оттуда испещренный рунами браслет и застегнул на узком запястье принцессы:

– И это тоже!

Девочка согнула в локте руку, следя, чтобы украшение не свалилось.

– Это наш клановый браслет, покажите его любому гному – и вам всегда помогут, – пояснил оружейник.

Спроси его, почему так легко преподнес почти незнакомому человеку такой дорогой подарок, гном не сумел бы ответить. Просто в какой-то момент славному мастеру показалось, что девочка похожа душой на яркий огонек, который надо обязательно поддержать, чтобы пламя не погасло.

– Спасибо тебе, Р’Омус. – Леа чмокнула старого гнома в щеку и растроганно шмыгнула носом.

Наставница ничего не сказала, а лишь благодарно кивнула оружейнику и посадила принцессу впереди себя, прикрыв полами плаща от любопытных взглядов. Гном долго смотрел всаднице вслед, не ведая, что завтра принесут ему грамоту, скрепленную царской печатью, с пожизненным освобождением от уплаты налогов и сборов в государстве азанагов. И уж совсем ему было невдомек, что через месяц придет похожая грамота от государя Энданы вместе с приглашением во дворец.

А ее высочество тем временем устало покачивалась в седле и слушала наставницу, продолжавшую браниться на Тираса, городскую стражу и прочих бестолочей, бросивших воспитанницу одну после такого испытания. Она мечтала только об одном: поскорее оказаться в школе.

Ночью, приблизив губы к уху подруги, Леа рассказала ей все, что произошло на базаре. Одновременно с рассказом наконец-то покинул принцессу ужас, вызванный собственным поступком. Тем, что она смогла причинить такую боль, пусть и очень плохому, но человеку. Гуалата, выслушав подругу, утешила ее хорошей новостью: пропавшие люди нашлись. Их не успели вывезти из города: Леа должна была стать последней в партии живого товара.