Книга Мето. Дом - Ив Греве

Павел возвращается, я исчезаю.

Я просто в шоке. Неужели Клавдий боится? За себя? За Павла? Он всегда мне представлялся надежным и сильным старшим братом. Почему он так поступает со мной?

Вечером в столовой Марк садится напротив и сверлит меня взглядом. Он выбрал правильный момент. Во всеобщей суматохе никто не услышит, что он собирается сказать.

— Я согласен, — уверенно произносит он. Затем опускает голову. — Ты говорил еще кому-нибудь? — интересуется он.

— Я хотел рассказать Клавдию, но он отказался. Не понимаю почему.

— Он пытается тебя защитить. Мне страшно, — продолжает он, — но я не хочу оставлять тебя наедине с этой тайной. Но когда ты мне все расскажешь, оставь меня в покое.

Вечером перед сном я делюсь с Марком тем, что узнал.

После короткой паузы он отвечает:

— Надо воспользоваться отведенным нам здесь временем. Обещай, что ты больше не будешь ничего предпринимать.

Поскольку я не отвечаю, он продолжает:

— Пойми, что я дорожу тобой как частью себя. Я боюсь за тебя. И Клавдий тоже, я уверен.

Я вынужден солгать, чтобы его успокоить.

— Я подумаю. Возможно, вы правы. Спокойной ночи, Марк.

— Спокойной ночи, Мето.

Я понимаю их опасения. Мне самому страшно. Но я хочу знать. Я должен узнать, что скрывается за запертыми дверями, невозмутимыми лицами Цезарей и мордами солдат-монстров.

Завтра за ужином я не буду пить и проверю, прав ли был Ромул, когда говорил, что нам подсыпают снотворное.

Этим утром я принял решение быть послушным учеником, весь день вести себя как барашек. Это позволит мне быть неприметным. Надо, чтобы обо мне забыли. Тогда никто не заподозрит, что ночью я могу превратиться в хитрую проныру и не считаться ни с какими запретами.

День прошел как по маслу. Испытание ждало меня за ужином. Не пить — это настоящая каторга. С первых же ложек еды меня охватывает жуткая жажда. Наверное, продукты напичканы солью или чем-то подобным. Странно, что я ничего не чувствую. Должно быть, вкус чем-то замаскирован. Я наблюдаю за соседями и считаю, сколько выпивают они. Трое детей напротив меня — десять, семь и тринадцать стаканов соответственно. Я беру в руки кувшин, подношу стакан к губам, но не пью ни капли.

Зато во время чистки зубов я наверстываю упущенное и заглатываю огромное количество воды, чтобы потушить пожар в горле.

Засыпают все, как обычно, в спокойной и умиротворенной обстановке. Короткие разговоры стихают, голоса постепенно смолкают, и спальня погружается в абсолютную тишину. А я не сплю. И глаза не слипаются. Проходят долгие минуты. Я решаюсь проверить: зову по очереди тех, кто лежит рядом. Никто не отзывается. В этой комнате я никогда не говорил так громко, даже днем. Мои глаза полностью привыкли к темноте и видят почти как днем. Я поднимаюсь и смотрю на спящих товарищей. Старшие спят по диагонали, а малыши ровно вдоль бортиков кроватей.

Вдруг я слышу шаги за дверью. Я ложусь и натягиваю одеяло. А дальше происходит невероятное: кто-то включает свет. Никто из детей не реагирует. И так, значит, каждую ночь! Я не решаюсь приоткрыть веки. Чувствую чье-то присутствие. Пахнет не смазкой для ботинок, а дезинфицирующим средством или шампунем от вшей. Я приоткрываю глаза и вижу их: они большие, высокие. Они нагибаются, чтобы собрать белье в мешки с именами учеников. Затем я слышу, как одни за другими открываются дверцы шкафов. Их как минимум шестеро. Когда их лица поворачиваются в мою сторону, я закрываю глаза. Теперь они подметают. Авл задевает правой рукой мою кровать. Я уверен, что это он. Он был Красным, когда я только появился в Доме. Они одеты в черные комбинезоны с номерами на спинах. У Авла номер 197. У него впалые щеки. Он кажется грустным и уставшим. Движения его машинальны. В одном ухе у него, как и у других, продето широкое кольцо. Он прерывается на десять секунд, чтобы потрогать волосы Павла или кого-то из его соседей. Вообще, я больше догадываюсь, чем вижу на самом деле. Свет гаснет.

Итак, значит, бывших, по крайней мере какую-то часть из них, не выгоняют в холод и голод, когда они вырастают выше положенного. Некоторые остаются в Доме. Они работают ночными уборщиками. И судя по тому, как они выглядят, думаю, они не слишком хорошо отдыхают и днем.

Благодаря Ромулу я чувствую, что завеса тайны потихоньку приоткрывается. Завтра я ничего не скажу Марку, не хочу, чтобы он волновался. Вскоре я засыпаю.

На следующую ночь приходят они же. Когда Авл нагибается взять мои вещи, я решаю заговорить с ним. Я открываю глаза. Он глядит на меня и громко произносит:

— Один из Красных открыл глаза. Мето 6/4. Тревога.

Я слышу, как кто-то вдалеке ему отвечает, словно эхо:

— Мето 6/4. О’кей.

Я замираю. Смотрю на него еще несколько секунд, потом плотно сжимаю веки. Лежу в полной неподвижности. Слышу, как они какое-то время суетятся, затем выключается свет и хлопает дверь. Завтра и всю следующую неделю буду опустошать кувшины за ужином и спать, как все остальные.

Каждое последующее утро после пробуждения я ощущаю запах ботиночной смазки. Им пропахла вся моя постель. Значит, по ночам «монстры» следят за моим сном, точно.

Я чувствую себя все более и более одиноким. Скоро я стану похож на Ромула.

Марк с тревогой поглядывает на меня.

— Ты совершил что-то ужасное. Я вижу это по твоим глазам, — как-то вечером говорит он мне.

— Не такое уж страшное. Иначе уже не был бы здесь. Хочешь, расскажу?

— Нет.

— Тебе совсем не любопытно?

— Напротив. Но я боюсь. И за тебя тоже боюсь. Если они почувствуют, что тебе хочется поскорее узнать свое будущее, они могут сломать твою кровать. Так уже было.

— Откуда ты знаешь?

— Рем мне рассказал: это произошло с Фиолетовым по имени Гней, отъявленным бунтовщиком.

— Надо поговорить об этом с Ремом.

— Будь осторожен с ним. Предатели, о которых ты мне говорил, где-то рядом.

— Только не Рем.

Со следующего дня я решаю последить за Ремом в течение недели. Ничего подозрительного, кроме того, что он часто остается один, сидит, уставившись в одну точку, и приходит на занятия и игры в самый последний момент.

Я пытаюсь приблизиться к нему. Например, сажусь с ним за один стол. Но быстро замечаю, что все напрасно. Я хочу, чтобы он рассказал мне о Гнее, поэтому как ни в чем не бывало задаю о нем вопросы. Рем удостаивает меня лишь взгляда и едва заметной улыбки. В такие моменты мне кажется, что он где-то далеко и ничего не понимает.

Однажды утром после моей очередной попытки он берет меня за руку и тащит в укромное место.

— Гней был непослушным, поэтому его наказали и сломали ему кровать. После он ушел.