Книга Остров Корфу – последний бастион Византии - Евгений Викторович Старшов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако скоро керкирянам стало совсем не до Пелопоннесской войны, поскольку в 427 г. до н. э. бедствие настигло их не извне, но изнутри – произошло событие, именуемое в советской историографии «керкирской революцией» – и, пожалуй, мы не будем его менять, поскольку, как увидит далее читатель из рассказа Фукидида, определение довольно точное и емкое. Почему оно ставилось исследователями в ранг «первых в истории» – не совсем понятно, видимо, по результату – потому что, например, гораздо ранее подобный катаклизм произошел в малоазийском Милете «за два поколения» до антиперсидского Ионийского восстания (500–494 гг. до н. э.), как об этом рассказывали Геродот, Плутарх и иные древние историки. В том, милетском, кровавом противоречии сошлись партии «богатых», или «владеющих имуществом», и «демотов», или «живущих трудом своих рук», то есть народа. По Плутарху, сначала верх взяли «богатые». Афиней, основываясь на сочинении Гераклида Понтийского, продолжил или конкретизировал изложение событий: «демоты» победили было, собрали детей «богатых» на току и спустили на них быков, затоптавших детей. Взявшие реванш «богатые» сожгли живьем виновных в этом чудовищном деянии вместе уже с их детьми, обмазав смолой. В итоге милетское гражданское кровопролитие, «утишенное» арбитражем пароссцев, привело к власти умеренную олигархию. Поэтому, возможно, милетские события до революции «не дотянули». Посмотрим же, что случилось на Керкире.
«После неудачи своего предприятия на Лесбосе лакедемоняне решили усилить флот и плыть на Керкиру, где в то время вспыхнула междоусобная борьба. Афинская сторожевая эскадра у Навпакта состояла всего из 12 кораблей, и лакедемоняне рассчитывали достичь острова до прибытия туда подкреплений из Афин. К этому походу теперь как раз и готовились Брасид и Алкид.
На Керкире после возвращения пленников, захваченных коринфянами в морских сражениях во время эпидамнской войны, началась партийная борьба. Пленники были освобождены якобы за 800 талантов по поручительству их проксенов в Коринфе, а в действительности за то, что обязались привлечь Керкиру на сторону коринфян (проксения – обычай греческого межполисного гостеприимства, часто передававшегося в семьях из поколения в поколение; мог распространяться не только на отдельных лиц, но и всех граждан в целом. Как пишет историк античности Ф. Зелинский (1859–1944 гг.): «Так как община была расширенной семьей и имела свой очаг, охраняемый Гестией, то союз гостеприимства был возможен и с целой общиной: так возник институт проксении, соответствующий отчасти нашему консульству. Кимон, например, будучи афинянином, был в Афинах проксеном Спарты; это значило следующее. Если Кимон приезжал в Спарту – он был гостем государства; если спартанец приезжал в Афины, он был гостем Кимона и пользовался его покровительством во всех своих делах. Так под сенью Зевса-Гостеприимца (Zeus xenios) зародилось в гостеприимной Элладе междуэллинское право»; интересно, что первое свидетельство о проксении происходит именно с Керкиры, где в 1843 г. был обнаружен округлый кенотаф (памятная пустая могила) погибшего в море Менекрата (ок.600 г. до н. э.), который был «проксеном всего народа», защищая интересы керкирян в своем родном городе Ианфия около Галаксидиона; мемориал находится в черте г. Керкира на ул. Кипру, а украшавший его чудесный лев – в местном археологическом музее. – Е.С.). Освобожденные пленники обходили на острове всех граждан из дома в дом и уговаривали восстать против афинян. Между тем на Керкиру прибыли афинский и коринфский корабли с послами на борту. После выступления послов обеих сторон в народном собрании, керкиряне решили остаться в союзе с афинянами согласно договору, но вместе с тем возобновить свои прежние дружественные отношения с пелопоннесцами. Вождем демократической партии на Керкире был тогда некто Пифий, который вместе с тем был добровольным проксеном афинян. Его вернувшиеся из Коринфа граждане привлекли к суду за то, что он будто бы хотел подчинить Керкиру афинскому господству. Пифию, однако, удалось оправдаться, и он со своей стороны обвинил пятерых самых богатых своих противников в том, что они вырубали подпорки для виноградной лозы в священных рощах Зевса и Алкиноя (за каждую подпорку был установлен штраф в 1 статер). Эти пятеро богачей были осуждены. Однако штраф был столь велик, что осужденные сели у святилищ Зевса и Алкиноя, умоляя разрешить им уплату штрафа, по крайней мере, по частям в определенные сроки. Но Пифий, бывший одновременно и вождем народной партии, и членом совета, настаивал, чтобы с виновными поступили по всей строгости закона. Получив отказ в своей просьбе и, кроме того, узнав, что Пифий намерен (пока он еще член совета) убедить народ иметь общих с Афинами друзей и врагов, обвиняемые богачи и их сторонники составили заговор. Вооружившись кинжалами, они внезапно ворвались в помещение совета и убили Пифия и с ним еще около 60 советников и простых граждан. Лишь немногим сторонникам Пифия удалось бежать, найдя убежище на аттической триере, все еще стоявшей в гавани.
После этого избиения сторонников народа заговорщики созвали народное собрание керкирян и объявили, что все это совершено ими ко благу народа и необходимо для избавления от ига афинян. А впредь следует закрыть гавань для кораблей обеих воюющих сторон в числе более одного корабля, прибывающего с мирной целью; появление же большего числа – считать враждебным актом. Олигархи тотчас же заставили народное собрание одобрить это предложение. Затем они немедленно отправили посольство в Афины, желая представить совершенный переворот в благоприятном свете и предостеречь нашедших там убежище изгнанников от каких-нибудь неподобающих поступков под страхом возмездия афинян.
Однако тотчас же по прибытии в Афины послы были схвачены как бунтовщики (вместе с примкнувшими к ним изгнанниками) и отправлены на Эгину. Между тем захватившие теперь власть на Керкире олигархи после прибытия коринфской триеры с лакедемонским посольством открыто напали на демократов и одержали победу в схватке. С наступлением ночи демократы отступили на акрополь и в более возвышенные части города. Здесь, сосредоточив свои силы, они укрепились и захватили Гиллайскую гавань. Противники же заняли рыночную площадь (где у большинства из них поблизости были дома) и примыкающую к ней гавань напротив материка.
На следующий день начались небольшие столкновения, и обе стороны стали посылать вестников в окрестные поля, чтобы привлечь на свою сторону рабов обещанием свободы. Большинство рабов присоединилось к демократам; к противникам же пришли 800 человек с материка.
Лишь на второй день вновь началось сражение, и на этот раз победу одержал народ, который обладал преимуществом в численности и более сильной позицией. Даже женщины принимали горячее участие в битве: они бросали черепицы с крыш домов и вопреки своей природе стойко выдерживали смятение
