Книга Границы памяти - Ян Кириллов

— это его настоящее имя. Кайрил — реинкарнация брата Инкрима. Мы очень любим и уважаем Кайрила, и всегда рады приветствовать его в наших стенах. Кайрил — друг Культа. На с-самом деле, у Культа много друзей: Артэум, Шиелан…

— Понял, понял. А что с реинкарна… Стоп, что?! Марк — мой брат?!

— Д-да. Марк — реинкарнация Кайрила.

— Это я слышал. То есть, в прошлой жизни мы были братьями? Точно-точно, он говорил что-то такое, вернее намекал! Люди, которые близки… или как-то так… реинкарнируют вместе. Он ещё спросил, кто реинкарнировал вместе со мной. Вот что он имел в виду!

Между тем, за красной холщовой занавеской, что отделяла комнату от коридора, послышались детские шаги и смех, а с ними — шорох, словно кто-то водил рукой по стене. Сквозь штору были видны те же синие искры, только теперь они стали отчётливее. Теперь искры не угасали сразу, оставляя за собой неровные медленно тающие полосы.

— Кими-лими! Кэхэтэ, — сказал Лилмэи, заглянув за штору. Прибежали мальчик и девочка, лет по восемь каждому, одетые в серые рубашки и юбки. — Это мои дети. Лилитон и Калима. Калима — мальчик, Лилитон — девочка. Тэкнэк, тэкнэк, — помахал он руками, и дети убежали.

— Дети? Погоди, а сколько тебе лет?

— П-почти тридцать, вождь.

— Уф! Молодо выглядишь. Эй, да ты старше меня!

Мэй лишь пожал плечами.

— А тут всегда так темно?

— Вождь, — смотритель улыбнулся и мягко провёл ладонью по стене. На стене образовался яркий голубой след, который угасал около минуты. — Чтобы было светло, нужно тереть.

Он надавил посильнее, и образовалась жёлтая полоса. Затем надавил со всей силы, и свет получился чистым и белым.

— Чем сильнее давишь, тем ярче свет. У детских ладошек не такая сила, как у взрослых, и они могут делать лишь искорки. Но для того, чтобы свет был постоянным и белым, нужен мощный энергопоток.

— Хм, — Инкрим провёл рукой по стене, стараясь надавливать. Искорки вышли даже тусклее, чем у детей. — Н-да.

— Когда у нас появится мощный генератор, вся башня будет освещена как днём.

— А что мешает купить сейчас?

— Деньги, — пожал плечами Мэй.

— Точнее, их отсутствие, — подметил Фред. — Понимаю. И вы надеетесь на меня? Что я всё разрулю? Боюсь тебя разочаровать, Мэй-как-месяц, но…

На лице Мэя отразилась досада ребёнка, которому обещали Диснейлэнд, а привезли в Мир Уолли[1], который, к тому же, закрыт. В этот миг у Фреда в голове словно промелькнула молния.

«Если они меня не признают, мне крышка. Если признают, придётся отвечать. Цугцванг!»

Мэй ждал ответа.

— Я докажу, что я — Инкрим.

В восточный район вернулись уже затемно. Служители встречали Фреда, Мэя и двоих сопровождавших с лампами, но не сказать, что были рады такому позднему возвращению. Варавит отругала Мэя на непонятном языке и ударила его по лицу. Тот начал оправдываться, всё так же заикаясь.

— Это моя вина, уважаемая Варавит, — сказал Фред. — Мы заболтались и не заметили, как время прошло.

— Ладно, объяснитесь позже. Идите ужинать и спать.

— Всегда бы так, — шепнул Фред Мэю, подмигнул и последовал за хозяйкой.

Нужно было подняться по трём лестницам. На одной из них, Фред остановился и схватился за живот. Только теперь он вспомнил, что ел в последний раз ещё в другом мире. Голова закружилась, отчего Фред едва не потерял сознание.

— О, Демиурге! И это будущий вождь? — Варавит протянула ему руку.

— Афии ами, гаума Варавит. Мас, Лилмэи, — поздоровался, между тем, сосед — лысый старик с густыми бровями.

— И тебе доброго вечера, Хмурый.

— А почему на энгелиш?

— У нас необычный гость, — воодушевлённо сказала Варавит.

— Кандидат?!

Сосед потерял равновесие и выронил фонарь. Тот ещё какое-то время послужил во время полёта, отгоняя тьму, пока не ударился о землю и не разлетелся на обломки. Трудно было описать словами, какая бесконечная печаль отразилась на лице старика. Наклонившись над краем, он долго глядел вниз, будто это могло спасти вещь.

Миновав соседа, Варавит, «кандидат» и Мэй поднялись по третьей лестнице. Зашли за дряблую зелёную занавеску. В доме был житейский беспорядок, множество тряпок, домашней утвари и всякого, на первый взгляд ненужного, хлама. Зато здесь было по-своему тепло, а на двух столах, на полу и полках не лежало ни единой пылинки. Жилище выглядело тесным. Казалось, повернёшься, и всё повалится. Но кухня была не единственным помещением дома. За ней был деревянный коридор, нависавший над внутренним двориком. С другой стороны коридор раздваивался.

— Напоминаю: налево — спальня, направо — другой коридор. У нас тут комнаты каждого дома разбросаны, но со временем привыкаешь.

Коридор то и дело ветвился. С обеих сторон постоянно попадались двери, закрытые занавесками, тазы с водой, котелки, корзинки и бочки. Под ногами скрипели половицы. Вокруг стрекотали сверчки. Откуда-то из комнаты слышался томный струнный перебор. Люди ходили туда-сюда с кастрюлями, тарелками, полотенцами и двузубыми вилками. Один небритый мужчина с пузом полоскал горло возле бочки.

— Доброе утро! — поздоровался он с Мэем.

— Добрый вечер. У