Книга Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен - Маргарет Джордж

И я решил ничего не менять до поры до времени. Генри Норрис, как и раньше, ежедневно прислуживал мне. Всякий раз, когда он приносил мне чулки и обувь, я размышлял, не рассчитывает ли он получить королевские туфли в наследство?.. Пришлось с особой тщательностью следить за собой, чтобы не выдать того, что мне известно о его измене. Я чувствовал, что меня окружают предатели, лицемеры и грешники.

* * *

Если бы Джейн уехала в свое родовое гнездо, то при дворе не осталось бы ни одной чистой души и я действительно впал бы в отчаяние. То и дело я мельком видел ее в компании фрейлин, но покои Анны посещал крайне редко и ни разу не оставался с леди Сеймур наедине. Иной раз она проходила мимо по галерее или гуляла в саду, неизменно в обществе двух или трех дам. Меня утешал один ее кроткий вид, успокаивала плавность ее походки.

Но в конце концов и меня посетили грешные мысли о ней. В царстве разврата пышным цветом расцветали самые темные стороны человеческой натуры, и я неизбежно заражался, дыша этим смрадным воздухом. Я выслушивал злобные замечания в адрес госпожи Сеймур и сам мысленно развивал их.

«Джейн лишь инструмент в руках ее честолюбивых братьев. Они продумывают каждый ее шаг, рассчитывая сыграть на вашей привязанности… и вашей слабости».

«Джейн не так целомудренна, как притворяется; она лишь хорошо играет роль».

«Джейн видит удобную возможность достичь счастья за счет вашего несчастья. За чопорными манерами и праведными словами скрывается невзрачная мелкая притворщица».

Но если и Джейн лжива, то все в нашем мире сплошной обман…

Я узнаю правду. Я никогда не боялся ее, не побоюсь и теперь.

То были лишь высокопарные слова. На самом деле мне отчаянно хотелось заткнуть рот злопыхателям, ибо они порочили последний источник моего мирского спокойствия.

Но, отравленный их изощренной тактикой, я решил испытать Джейн, ненавидя себя за это и оправдываясь лишь настоятельной необходимостью.

Я написал ей, что мне известно, при каких обстоятельствах она потеряла медальон моей матери. Сообщил, что я, с Божьей милостью, сумел вернуть его. Признался, что беспокоюсь о ее судьбе. К письму я приложил увесистый кошель золотых соверенов, больше сотни. Я вручил письмо и кошелек одному из моих камердинеров, велев тайно передать послание в руки госпожи Джейн Сеймур и подождать ее ответа.

* * *

В тот же вечер он вернулся обратно с письмом и кошельком.

— Почему вы не выполнили мое распоряжение? — возмущенно спросил я.

— Ваше величество, я нашел госпожу Сеймур в уединенном уголке сада, она гуляла по аллее грушевых деревьев. Я вручил ей эти вещи. Она взяла их и вдруг… упала на колени…

— Что, прямо в грязь?

— Там не было грязи. Земля давно высохла. Вокруг лежали опавшие лепестки грушевых цветов…

— Почему она не прочла мое письмо?

Я жаждал выяснить малейшие подробности их встречи.

— Она увидела королевскую печать, поцеловала ее, но не стала ломать. Потом заглянула в кошелек и тут же закрыла его. Глаза ее стали печальными. «Прошу вас, — сказала она, — передайте королю, что мои родители, почтенные дворяне, дали мне безупречное воспитание. Свою честь я ценю больше всех мирских драгоценностей и не соглашусь пожертвовать ею даже под страхом ужасной смерти. Если его величество желает наградить меня денежным подарком, то, умоляю, пусть сделает это, когда Господь пошлет мне порядочного мужа».

— Именно так она и сказала?

— Да, ваше величество. Извините, я сначала пошел к себе, чтобы записать ее слова, пока они не вылетели у меня из памяти, — произнес он, пожал плечами и добавил: — Возможно, я поступил глупо.

— Нет-нет. Вы поступили разумно. Благодарю.

За предусмотрительность и основательность я дал посланнику соверен из этого кошелька. Затем убрал его вместе с письмом в шкатулку. Джейн оправдала мои надежды, проявив добропорядочность. Пусть же исчезнут мои подозрения. Пусть у меня не появится искушения испытывать ее дальше. Пусть во мне останется хоть доля невинности и веры, чтобы сам я не осмелился предложить Джейн Сеймур ничего грешного.

* * *

Апрель. Это слово ассоциировалось с прелестью возрождения природы. Пролетев над землей, свежий ветер унес с собой затхлую прель, и воздух наполнился забытыми прелестными запахами. Земля ожила, и от нее поднималось резкое и мощное благоухание, исполненное теплой и простой первозданности.

Волны весенних ароматов долетели и до дворцовых окон, и я решил отправиться на прогулку по лугам. Мне хотелось пригласить Джейн, но тогда пришлось бы брать в компанию и одну из ее почтенных наперсниц, поэтому я поехал один. Пастбищные и луговые угодья уже покрылись бархатистым изумрудным ковром; новорожденные листочки окрасили леса бледными, пастельными тонами: вовсе не зелеными поначалу, а лавандовыми, розоватыми, рыжеватыми и золотыми. Кромвель завершил подготовку к арестам. Виновных возьмут под стражу после традиционных майских турниров.

— Тогда все соберутся вместе, и это упростит работу, — пояснил он. — На церемониях необходимо присутствие лейб-гвардейцев, это послужит прикрытием праведной цели, для которой они понадобятся в действительности.

Прикрытие, праведность, действительность… как усложнились переплетения этих понятий за последние полгода.

— Арестуем всех вышеозначенных, не привлекая внимания. В суматохе праздника никто ничего не заметит. Их можно увести всех разом после наступления темноты. Допросы отложим на второе мая. Суд успеем провести к десятому числу. А казни — самое позднее к пятнадцатому мая, — доложил он.

— Отлично.

Чем скорее все закончится, тем лучше.

— Вам, ваше величество, придется позаботиться о королеве, — в замешательстве добавил Кромвель.

— Безусловно.

Если она смогла сыграть свою роль, то смогу и я.

* * *

Мы с Анной заняли места в королевской ложе. Впервые я не принимал участия в майских турнирах. Логичным объяснением было мое неудачное падение во время январских состязаний. И все же мне с трудом удавалась роль простого зрителя, я не желал быть выжившим из ума стариком, который получает нездоровое удовольствие, наблюдая за чужими наслаждениями. Нет, с такой жизнью я не желал иметь ничего общего, упорно презирая и отрицая ее приметы.

«Надо смириться, — думал я, — безропотно принять испытания надвигающейся старости и дряхлости». Также и Христос притворился бессильным перед Пилатом. (Хотя не удержался от таинственного замечания о том, что власть прокуратору дана свыше.) Не гордыня ли, однако, сравнивать себя с Христом? Даже в смирении я находил гордость; я мог выискать ее в любой ситуации с той же легкостью, с какой выжимали сок из апельсина.

Анна надела белое платье. Похожий наряд она заказывала к своей коронации. Она знала, как прекрасно белый цвет оттеняет ее темные волосы и кремовую кожу; сила ее обаяния была столь велика, что в первые мгновения, сидя рядом с ней, я почти верил в невинность ее помыслов. А вдруг кто-то попросту оклеветал столь привлекательную и далекую от любой мерзости особу? Но неоспоримые знания подавили душевное стремление.