Книга Колдуны и жертвы: Антропология колдовства в современной России - Ольга Борисовна Христофорова

хотели рассказывать о нем заезжим исследователям, боясь, что это станет ему известно. Например:

Соб.: Может, вы нам поможете, а то никто не говорит, по-моему, все боятся. Мы вчера были в А. у Климентия Леонтьевича, и говорили нам люди, что он вроде как знаткой. Но никто не может сказать — да или нет. Я понять не могу, то ли его боятся, не любят, то ли он действительно что-то знает.

Ой, не знаю, ой, ничё не скажу. Я тоже слыхала, но не знаю. Я думаю, это ложь.

Соб.: А почему?

А вот потому.

Соб.: Что, непохоже, да?

Ну. А чё, он раньше работал… я забыла, бригадиром, что ли, кем-то он работал… я работала в кадрах, потом кассиром работала тут, все время, я никогда не думала на него, что что-то, допустим, от него можно ожидать такого плохого. А люди-то болтают.

Соб.: А говорят, он сам как выпьет, так начинает хвастаться, поэтому болтают.

Не знаю. Там, может, деревенские… Хвастатся, дак надо… хвастатся — дак надо чё-то сказать ведь где-то чё-то.

Соб.: Думаете, что хвастает на пустом?

Ну да, конечно, конечно. Есть которые знают, где, что. Как это говорят люди: хвастовством города берут (смеется). А так же и тут — вот чё-нибудь где-нибудь сболтнул, а потом и говорят люди-то[47].

Соб.: В А. живет Климентий Леонтьевич, про него ходят такие разговоры, будто он колдун. А мы с ним разговаривали, так и ничего.

Ну, дак ить… как сказать-то… говорят, колдун… На кого-то, может быть, колдун, а не на всех же. Ежели… если, примерно, колдун, вот как сказать… кто ему чё-нибудь назлит, кому-то, правда, тому может чё-то сделать, а на такого человека зачем будет?[48]

Эти тексты хорошо иллюстрируют осторожность жителей А. и окрестных деревень при разговоре о Климентии Леонтьевиче. Не боялись открыто признавать за ним способности портуна лишь те, кто уже испорчен (как они полагают, именно им), или те, кто в своих рассуждениях ссылался на чье-то авторитетное мнение. Например:

Соб.: А вы не подозреваете, кто вам посадил пошибку?

А не знаю.

Соб.: Даже никогда не думали, кто бы это мог быть?

У нас специалист тут в деревне есть вот сейчас.

Соб.: А как его зовут?

Климентий Леонтьевич. Слышали про его?

Соб.: Вы думаете, это он был?

Это он[49].

Соб.: А нам про него говорили в С., что он знаткой.

А не знаю, не знаю.

Соб.: Прасковья Максимовна М., знаете ее?

Знаю.

Соб.: Она говорила, вроде как ей здесь пошибку напустили, вроде как он.

Может быть… А мене вот кто-то тоже вот напустил, я тожо вот сейчас мучаюсь с ей, с етой пошибкой. Ничё не знаю…

Соб.: А кто напустил-то?

Кто знат, не знаю, кто <…> Вы были у его [Климентия Леонтьевича]?

Соб.: Ну.

Чего он, чё-то вам рассказывал?

Соб.: Рассказывал.

А чё рассказывал?

Соб.: Про пошибки рассказывал.

А чё про по… ну, почё он пушч… ну, почё он, говорит он чё?

Соб.: Да он немножко сказал, говорит, ничё не знает, так слышал, что вот почти у всех есть.

У всех? А почё садишь, мол? Он ведь садит!

Соб.: Так он не признается.

Не признается?

Соб.: Говорит, что сейчас колдунов вообще нету.

Нету? А…

Соб.: А почему вы думаете, что он колдун?

Потому что он сам сознается! Сознается, чё.

Соб.: А как это, сознается?

Ну, сознается… то, что я мол… вот я кого, вот в кого пусти… пошиба… ну, посыла… по… по… это, испортил.

Соб.: Посадил?

Посадил, ага.

Соб.: И про кого он так хвастался?

Пьяный когда напьется дак. А не пьяный, дак не сознается[50].

У нас Чижовкина, экстрасенс, приезжала сюда, проводила сеанс <…> И потом вот она сказала: Климентий Леонтьевич, он сейчас живет в А. <…> так что вот он-то вот… обладает, портить-то что…

Соб.: Он был на сеансе?

Да, он был тут. Он уже вышел… да, вроде он вышел, она без его это сказала. Как она узнала, не знаю.

Соб.: А вы за ним такое не замечали?

За ним-то? Нет, а чё, он живет не в нашей деревне[51].

Характерно желание одной из информанток узнать что-нибудь о Климентии Леонтьевиче от исследователей — это, как и рассказ об экстрасенсе, говорит о том, что ситуация была открыта для дальнейших интерпретаций. Тем не менее при жизни Климентия Леонтьевича нам удалось записать лишь один сюжетный текст о нем, правда, рассказчица не назвала его имени:

Соб.: А вот Катерина Яковлевна нам тоже жаловалась, что ее пошибка мучает, как душит вроде.

Да, да, у ней была <…> Катерина-то сказывала, что у ней боль есть, пошибка есть. Ей, говорит, посадил мужик в А. Он, говорит, был бригадиром. Послал меня за мешками, на склад ли, куда ли, к кому-то ли он послал, где-то были мешки… Вот, сходила, говорит, за мешками… или она принесла их, или только пошла, дак тогда попала она ей. Услышала, говорит, даже. Потом, говорит, она (пошибка. — О. X.) сказала мне, что вот кто меня посадил. Ну, у него парень лежит, вот уж тридцать ему три года, что ли… Ему обратно сделали, и вот, с калекой возится.

Соб.: То есть кто-то ответил?

Да. Кто-то ему подзолил. Как он сделал плохо, так и ему сделали плохо, чтоб он больше не делал. Вот. На ребенка вот на своего палося[52].

В 2003 г., уже после смерти Климентия Леонтьевича, та же информантка поведала:

Клима был в А., он же пускал. Болезнь, говорят, пустил на одну женщину, а она обратилась да на свою жену, эта болезнь-то. И жена умерла. Потом еще на кого-то пускал, на дите на их… Вот ему уже сорок лет, и он все в постеле лежит. Тоже он был хороший, здоровый вроде бы родился, а потом он лежит счас в постеле, и всё. И сам умер без веры[53].

В 2005 г.