Книга Су́чки. Секс, эволюция и феминизм в жизни самок животных - Люси Кук

и быть замеченным. Оказывается, верный способ привлечь внимание самки – переодеться в ее любимую еду.

Самки пресноводных гуппи из Тринидада (Poecilia reticulata) предпочитают спариваться с самцами, имеющими более крупные и яркие оранжевые пятна. Считается, что причиной этого является сенсорная склонность к оранжевому цвету, которая возникла из-за пристрастия гуппи к ярко-оранжевым плодам дерева кабрехаш. Спелые плоды падают в их пресноводные бассейны и с жадностью поглощаются, обеспечивая рыб жизненно важным источником сахара и белка в безжизненной окружающей среде. Таким образом, самки гуппи питают пристрастие к оранжевому цвету, поскольку он сигнализирует о качественном источнике пищи, что впоследствии используют самцы, чтобы пробудить у самок половой интерес.

Видимо, самец атласного шалашника использует тот же вид сенсорной эксплуатации, чтобы привлечь к себе внимание. В экспериментальных ситуациях плодоядные самки неоднократно выбирали синий виноград из всех других цветных фруктов; предполагается, что их чувства настроены на этот цвет в случае опасности. Это пристрастие может исчезнуть само собой в течение эонов эволюционного времени. Тысячи поколений самок выбирают синий цвет, но подобное предпочтение может серьезно исказиться. Таким образом, из любви самки атласного шалашника к голубым фруктам получается кобальтовая клептомания самца и гнездо, переполненное синими безделушками. Возможно, оливково-зеленая грудь самца шалфейного тетерева того же оттенка, что и самые вкусные побеги полыни, а его резиновые звуки просто привлекают дополнительное внимание к этой существующей сенсорной особенности, как звон обеденного колокольчика для леди, возвещающий о ее любимой закуске из шалфея.

В конце концов, трудно определить, выбирает ли самка шалфейного тетерева счастливчика на основе энергичности его танца (и, следовательно, состояния его здоровья), пригодности его генов, степени его социальных навыков или того факта, что цвет его груди напоминает ей об обеде или соответствует ее «любви к прекрасному» (или, вернее, к абсурду). Эти концепции не обязательно являются взаимоисключающими, и степень, в которой они применимы к любому виду, – то, о чем эволюционные биологи могут спорить днями, если не годами. Разногласия по поводу того, получает ли самка животного какую-либо реальную выгоду от своего выбора или это просто эстетическая прихоть, вызванная стремлением к «гедонистическому удовольствию», являются отголоском тех, что первоначально возникли между Уоллесом и Дарвином более ста пятидесяти лет назад.

Решения самки шалфейного тетерева о спаривании, в которых она отличается непостоянством, похоже, поддаются исследованию не более, чем мои собственные. После почти двух десятилетий интенсивных исследований единственное, в чем сходятся эксперты в этой области, – то, что выбор самки остается «загадочным по своей сути».

Однако теперь мы понимаем, что выбор партнера не является чем-то раз и навсегда определенным и неизменным. Было доказано, что решение, принятое самкой тунгарской лягушки в брачный период в пруду в начале ночи, когда она окружена хриплой какофонией похотливых самцов, сильно отличается от того, которое она принимает в конце. Исследователи из Панамы обнаружили, что самки лягушек очень избирательны и не проявляют никакого интереса к искусственным крикам самцов лягушек, издаваемым портативным динамиком в самом начале многообещающей ночи. Но к концу самки становятся куда менее разборчивыми: они с радостью подпрыгивают к пластиковому громкоговорителю, воспроизводящему фальшивые лягушачьи крики, и довольно отчаянно болтаются вокруг в надежде оплодотворить свои яйцеклетки до того, как закончится вечеринка.

Степень разборчивости самки может колебаться в зависимости от ее возраста, фертильности, окружающей среды, жизненного опыта и возможностей. Иногда она может выбрать для спаривания более чем одного самца. Самки шалфейного тетерева порой выглядят застенчивыми, но в связях они на удивление неразборчивы. Как мы узнаем из следующей главы, спаривание самки с несколькими партнерами достаточно распространено в животном мире.

Глава 3

Миф о моногамии: распутство самок и великое фиаско дрозофилы

Hogamus, higamous

Man is polygamous

Higamus, hogamous

Woman monogamous [9]

Уильям Джеймс (1842–1910)

Однажды я издала такой громкий рык, что отбила у льва подружку. Ну ревела не совсем я – мы воспроизвели запись рыка льва из громкоговорителя. Я находилась в Масаи Мара [10] с доктором Людвигом Зивертом, специалистом по львам, который демонстрировал, как при помощи воспроизведения звука рычания львов можно расшифровать их коммуникацию. Мы сидели вдвоем, под покровом ночи высунув головы из его джипа, и воспроизводили звуки рычания доминирующего самца недалеко от территории другого льва; довольно дерзкий способ проводить научное исследование. Что-то вроде кошачьего эквивалента крика у паба после отбоя: «Пойдем, выйдем! Думаешь, сможешь меня одолеть?!»

Сначала я чувствовала себя немного глупо, снова и снова проигрывая это суровое рычание в ночи. MP4 и портативный динамик вряд ли могут передать всю мощь львиного рыка, который при 114 дБ является самым громким из всех рыков больших кошек. Сам рев, как правило, менее величественный, чем тот, с которого начинаются фильмы MGM,[11] – это скорее серия грохочущих низких ворчаний, но с резонансом Бейси,[12] который можно разнести на расстояние до пяти миль. Я полагала, что наше искаженное воспроизведение не вызовет особого интереса, но после нескольких минут молчания вдалеке раздался ответ, и в течение приблизительно получаса мы играли в звуковой пинг-понг с соседским львом, чей рев становился все громче, из-за чего мое сердце бешено колотилось, кожу покалывало, а ладони потели.

Из мрака появилась не одна, а сразу три большие кошки – два льва и львица. Внезапно в машине для сафари мы почувствовали себя довольно уязвимыми перед полутонной потревоженных мышц, зубов и когтей. Львы бродили вокруг машины в поисках чего-то, что выглядело бы и пахло как лев. Не отыскав ничего похожего, оба самца ушли, а самка легла перед машиной, пригвоздив нас к месту более чем на час.

Зиверт знал этих львов. Он объяснил, что самцы были братьями, а самка, вероятно, находилась в период течки и спаривалась с одним из них. Зиверт сказал мне, что причина, по которой львица решила бросить своего партнера и остаться у источника нашего рева, вероятно, заключалась в том, что она надеялась заняться неэтичным спариванием с его обладателем. Увести подружку льва, по-видимому, не так уж и сложно. Нет ничего необычного в том, что львицу замечают крадущейся прочь от своего задремавшего партнера, чтобы вступить в непочтительные отношения с другими самцами. Подобное распутство, по-видимому, является стандартным поведением для львицы, чья неразборчивость в связях хорошо известна исследователям крупных кошек, – львица во время течки спаривается до ста раз в день с разными самцами.

Я была потрясена и взволнована столь безнравственной натурой львицы. Как свидетельствует печально известная песенка философа