Книга Огненное сердце - Юлия Резник

да… Который прямо сейчас усиливается, добавляя происходящему какой-то необъяснимой запретности. Я дрожу, как прибитый дождем к земле осиновый лист. Делаю как велено, и он тут же меня наполняет. Глубоко, так что с непривычки закашливаюсь.

– Послушная девочка. Хорошая девочка, – сипит он.

За окном сигналят. В подъезде какой-то шум. Мелькает страшная мысль, а что если это за мной? С еще большей старательностью работаю ртом. Как будто если Мусе понравится, он найдет способ меня защитить. Как будто если ему понравится, ничего вообще не случится. Где-то хлопает дверь, и снова становится тихо. Только тяжелое дыхание Гатоева прорывается в тишине и пошлые влажные звуки, с которыми он проталкивается в мое горло.

Тяжело. По щекам слезы. Муса стирает их большим пальцем одной руки, а другой соскальзывает с затылка и обхватывает мое горло. Сжимает в такт тому, как входит. Мне мало воздуха. Но в этом безвоздушном пространстве такая легкость… Я растворяюсь в нем. Я как будто больше не здесь. И потому мне никто не страшен.

В чувство меня приводит его вкус, растекающийся по небу. Машинально сглатываю теплую пряность с легким оттенком садизма во вкусе. Приход у Гатоева мощный. Он даже на стол одной рукой опирается, чтобы не упасть. Меня окутывает облегчение. Ему понравилось. Он меня не оставит. И следом – боже мой. Да что со мной такое?! А разве не похрен, что, если паника и впрямь отступила?

– Как-то я присутствовал на совещании… – Муса расслабленно падает на стул, достает пачку сигарет и с блаженством на лице подкуривает. – Ты отчитывалась о работе перед какими-то тупыми мудаками… – он делает паузу, затягивается, согнув руку лодочкой, а я, все такая же взорванная, неудовлетворенная и расхристанная, до боли в ушах вслушиваюсь в каждое слово, каждый звук, в надежде как можно больше узнать и, наконец, понять, какие мотивы им движут. – Они несли какую-то пафосную хуйню про то, что мы сейчас всех сделаем. Боинг. Эйрбас. А ты встала такая вся – юбка узкая, каблуки – проткнут сердце, если потребуется, и заявила, что лично тебе не нужны никакие вау-эффекты. Что вообще глупо ждать… Да-да, так им всем и сказала – глупо. Так вот глупо ждать, что конкуренты будут рыдать от зависти, потому что передовые моторы мира – результат эволюции десятков лет, которые мы просрали. А потом добавила, что твоя цель гораздо более земная – создать конкурентный движок. Ни больше, но и ни меньше. Думаю, этих товарищей никто так до тебя не нагибал.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Затем, что с тех самых пор я искал способ, как бы нагнуть тебя. Ты мне очень понравилась. Очень…

Гатоев тушит сигарету в пепельнице и подходит ко мне. На запястье щелкает браслет. Прежде чем я успеваю понять, что происходит, он просовывает свободную часть между железных прутьев изголовья и сковывает вторую руку. На долгий тягучий миг я замираю мышкой, а потом начинаю дико брыкаться. Бью ногами, но он гораздо сильней. Фиксирует так, что не пошевелиться. Наваливается сверху.

– Ну, ты чего, ты чего, девочка?

Накрывает большим пальцем губы. Взгляд… заботливый. У маньяков, наверное, такой тоже. Господи боже мой. Почему я ему поверила? Он же мог это все придумать! Заманить сюда и… В голове выстраиваются самые жуткие, самые кошмарные сценарии. Я ведь даже корочек его не видела! Я ничего о нем не знаю. Он рассказал мне страшилку – я к нему и побежала. Готовая в поисках защиты на все.

– Ты все выдумал?! Ты все придумал?! Никто меня не ищет?

И именно поэтому в новостях ни слова, ни полслова. Что же я за идиотка?

– Эй! Эй! Ну-ка успокойся. Конечно же, нет. Амалия. Посмотри на меня.

Смотрю. Губы дрожат от страха.

– Немедленно отпусти меня. Сейчас же. Или… Или я заявлю о похищении.

Он смотрит на меня пару секунд, а после, грязно выматерившись, садится на пятки.

– Отпущу. И что ты будешь делать?

– Поеду домой. Ну?!

– Вот так и признавайся бабе в своих симпатиях, – криво улыбается он. Никак этого не комментирую. Просто смотрю на него из последних сил, вызывающе вздернув бровь. А у самой внутри все заходится в истерике. Я же в самом деле не знаю, что он за фрукт. И то, что я вот так безоговорочно доверилась первому встречному, наводит на мысли, что со мной что-то не в порядке! Может, и впрямь я взяла на себя больше, чем могу унести? Может, я давно уже не справляюсь с этой ответственностью?

Жестом фокусника Гатоев извлекает из кармана ключ от наручников. У меня ляжки, блин, дрожат от страха. И низ живот сводит. Теперь то, что между нами происходило несколькими минутами ранее, кажется какой-то грязью. Мне хочется вымыться. Избавиться от обильной влаги между ног. От его запаха прямо под носом. Но времени нет. Кажется, что на счету каждая секунда. Стоит Мусе освободить мне руки, как я отталкиваю его от себя, спрыгиваю с кровати и начинаю судорожно одеваться. Краем глаза ни на миг не выпуская его из вида.

А тот, как ни в чем не бывало, возвращается на свой стул. Почему-то Муса не потрудился застегнуть брюки. Мой взгляд то и дело останавливается на красивом члене, спокойно покоящемся у него на бедре.

– Ты сейчас все портишь, женщина.

– Разберусь.

– Ну-ну, – он снова подкуривает. Я застегиваю пиджак, он наблюдает за мной из-под полуприкрытых век. Сытый довольный хищник.

Поверить не могу, что мне никто не мешает уйти! Я буквально до последнего страшилась, что вот сейчас он встанет и снова меня скует. Но этого не происходит. Я беспрепятственно покидаю квартиру и выхожу на улицу. Май забивается в легкие терпким ароматом только-только распустившихся кленов. Горчит на языке. Я иду к машине, ссутулив плечи и втянув шею. Как преступница. В колышущемся свете фонарей чудятся неприятности. Капец, просто капец. Вздрагиваю от каждого шороха. По тротуару идет мужик. Я резко присаживаюсь, прячась за машиной. Сердце бухает в горле, в животе от страха будто узлы завязываются. Господи, надо кому-то позвонить. Спросить, что происходит. А если меня сольют?! Если за мной и правда охотятся? Что, если Гатоев был прав?

Я открываю тойоту, которую он мне одолжил, и откидываюсь на сиденье. Деградация личности проходит стремительно. Еще утром моей силе и самоуверенности можно было только позавидовать. А сейчас… Я сама не своя. Я